По благословению

митрополита Екатеринбургского и Верхотурского Кирилла 

Старец Зосима

(краткое жизнеописание)

 скачать книгу

 

По страницам дневника и монографий  

А. В. Жиркевича,

  архивных материалов

Руководитель проекта протоиерей Андрей Рыжаков

Автор составитель Н. И. Брагина

 

       Монашеству нет иного пути, кроме крестного,

нет оружия и защиты иного, кроме молчания на все изветы,

и строгого исполнения каждым из монахов тех обетов,

которые он возложил на себя свободным изволением.

Сергей Нилус

Начало жизненного пути старца Зосимы.

За завесой аллегории и недосказанного

Архимандрит Зосима (Рашин) родился в городе Сосница Черниговской губернии в 1840 году, 24 октября (ст. ст.), 6 ноября (н. ст.), в день празднования иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» и памяти преподобного Зосимы Верховского (1833).

По признанию старца, появление его в мире временном прикрыто «глубокой таинственностью» и ведомо было одному Богу. Он говорил: «Кто были мои родители, где и в какой церкви я крещён, где проживали родившие меня, чем занимались они?» – вследствие особых, исключительных и чрезвычайных обстоятельств в жизни моей – от дня рождения, младенчества, отрочества, юношества, зрелого возраста и доселе, могу дать ответ непосредственно только, и только лично, Помазаннику Божиему, ныне благополучно царствующему Государю Императору [Николаю II]».

Тайна рождения архимандрита Зосимы, вехи его жизненного пути хранились в большом бумажном конверте с надписью «Мои сношения со Двором». Конверт, завещанный генерал-майору А. В. Жиркевичу вместе с прочими бумагами, безвозвратно исчез из солидного портфеля старца сразу же после его кончины. В портфеле, замок которого всегда запирался ключиком, остался лишь архив отца Зосимы. Среди прочих документов, писем сохранилась автобиография старца, написанная им в аллегорической форме. Несмотря на иносказательный стиль, её автор, отец Зосима, он же «Митя», утверждает, что она «исторически верная, краткая».

21 октября 1911 года военный юрист А. В. Жиркевич в своём дневнике пишет: «…Опять [отец Зосима] толковал о своей автобиографии «Митя», которая начинается аллегорией о дубе и берёзе, т. е. об его родителях. «Митин дуб», – объясняет он, – «Саша». А берёза – «Ольга». Очевидно тут намёк на императора Александра II…». Одному лишь Богу доподлинно известно, при каких обстоятельствах и где пересеклись дороги Цесаревича Александра Николаевича и юной еврейки, в крещении Ольги. В дневнике также отмечено, что загадочный рассказ отца Зосимы о его появлении на свет по времени совпадает с довольно долгим пребыванием опального высокопоставленного молодого человека в одном из белорусских городов, это было во время правления Императора Николая I Павловича.

В автобиографии архимандрита Зосимы, написанной «с натуры прошедшего», т. е. по воспоминаниям подлинных событий, говорится, что в появлении его на свет есть «нечто трагическое…, что растворено и чем-то «священно-религиозным», хотя, по существу, вполне естественно». О своём появлении на свет архимандрит Зосима говорил, что оно «как тайна великая должно оставаться всегда тайною, в виду указаний великого Архистратига Божия Михаила: «Тайну Цареву хранити добро; дела же Божии открывати славно».

Предаваясь воспоминаниям о своём детстве, старец Зосима пишет, что ему «…живописуется: роща, …лесок, …цветы, …цветник, …где, кажется, появилось на свет маленькое «двуногое», живое, разумное словесное, «существо» …[отец Зосима]. «Оно» потом ползало, ходило, бегало, прыгало, резвилось, играло со «зверятами», не зная тревог и скорбей; «оно» окружено было и оберегаемо «зверями» более, кажется, дикими, которыми, однако, было ласкаемо… Из рощи «звери» [так отец Зосима называл родственников-евреев] не выпускали «двуногое»… «Оно» из уст «зверей» часто слышало: «Отец – дуб – не наш; мать – берёза – наша». …Маленькое «это существо», бегая, резвясь, …«людей» почти не видело; …«оно» ело, пило со «зверятами», …жило в их «берлоге»; …язык «звериный» не понимало…».

Далее старец вспоминал, что, будучи в младенческом возрасте, он выбежал на лесную дорожку на звук поддужных колокольчиков и услышал русскую речь. Она доносилась из проезжавшего мимо экипажа. Он закричал, но не был замечен, и плач его не был услышан. После этого случая «Митя» стал часто выбегать на дорожку в ожидании какой-либо мчавшейся вскачь тройки. Как-то раз, шагая по той же дорожке, «Митя» издали заметил «Дедушку», идущего ему навстречу из глубины рощицы, и побежал к Нему с плачем. И, как сказано в Евангелии, «…грядущего ко Мне не изжену вон…» (Ин. 6:37). «Митя» увидел «стар-старенького «Дедушку» [Промысел Божий], очень добренького, благолепного». А «Дедушка» стоял и молчал… всё любовался [«Митей»]», которому на то время было лет шесть. «…«Дедушка» был украшен сединами... Лицо «Его» сияло юностью, как у отрока, было чисто, светло, как солнце, окружено неизъяснимым блеском; …взор имел кроткий, приветливый, любвеобильный.., глаза голубые… «Он» положил крестообразно на голову [мальчика] свои руки, мягкие, как воск, долго держал.., потом произнес торжественно: «Чадо! Царь и Пророк Давид Духом сказал: «Отец мой и мати моя остависта мя, Господь же восприя… Это к тебе относится…». Сказал и ещё несколько слов, необыкновенно таинственных… Потом, улыбнувшись, ласково произнёс: «Иди вперёд по дорожке.., Я за тобой пойду.., «зверей» и никого не бойся: Я буду вблизи тебя – всегда с тобой, когда позовешь… Я тебе родной… ты Мне не чужой». Эти слова глубоко запали в сердце отца Зосимы, он пронёс их через всю свою трудную жизнь. Ибо в писании сказано: «…излию от Духа Моего на всякую плоть… всякий, кто призовёт имя Господне, спасётся…» (Иоил. 2: 28, 31).

Отец Зосима вспоминал, что рано научился читать и петь «церковное» и в раннем возрасте любил петь «языком детским, нетвёрдым, но голоском нежно-бархатным» стих церковной песни: «От юности моея, мнёзи боют мя стласти, но Сям ми застюпи и спаси, Спаси мой!.. Святим Духом всякя дуся живится, чистотёю возвисяется, светлюется Троическим единством…». Воспринятое им изустно, на слух, церковное песнопение, ещё не осознанное детским умом, согревало его маленькое сердце, душа запечатлевала красоту звучания молитвы. Вероятней всего, эту молитву «Митя» услышал и запомнил во время богослужений в храме, который он посещал вместе с матерью «…принявшей православие, почему и погибшей…».

Это были первые шаги «Мити» к Богу, в мир иной – духовный, который был дарован ему Свыше. От рождения мальчик был наделён  чистым, подлинным восприятием окружающего мира.

1852 год. В автобиографии старца он отмечен временем местопребывания в городе Сызрани Симбирской губернии. В этот год в жизни «Мити» произошёл важный, существенный поворот, вырвавший его из прежней среды обитания, открывший ему иной путь, иное предназначение. По воле «Дедушки» и по тайному повелению Императора Николая I Павловича, «…его отыскали, окрестили в православную веру…». Доподлинно известно, что «по крестном отце [«Митя»] Александров сын». И со дня крещения «Митя» носит имя Димитрий, отчество Александрович. Фамилия Рашин звучит как напоминание отчасти о его еврейских предках, отчасти о русской крови. Внезапно «Митя» обрёл высоких покровителей при Дворе.

Благодаря покровительству Императора Николая I – Незабвенного, с детских лет пристрастившегося к военному делу, Димитрий был определён на «царский счёт» в Главное военно-инженерное училище Санкт-Петербурга. Таких юнцов, как он, и более старших воспитанников, в учебном заведении было много. «Митя» же «…был меньше всех, но, кажется, умненький, и был всеми любим, должно быть в рубашечке родился». Однокашники прозвали его монашенком и, когда резвились, шутя, говаривали: «Тише, братцы, тише! Наш монашенок идёт». А монашенок появлялся из сада «большого заведения», куда любил удаляться, где «о чём-то все плакал сладко, сладко… всё хотелось на Небо скорей…». Упоминая «об этом времени невинности, чистоты, незлобия, кротости», отец Зосима подмечал, что не любил шалостей и неприличия и являл собой пример прилежного ученика. Иначе и не могло быть, он отвечал благодарностью на милость Государя Николая I.

После окончания полного курса обучения в военно-инженерном Николаевском училище, при поведении «примерно-отличном», Димитрий был определён на службу в особую команду при Саратовском училище, находившемся в военном ведомстве, при штабе шестого Армейского корпуса. С 15 октября 1860 года был переведён в интендантское ведомство. В марте 1861 года определён служителем при Тамбовском интендантском складе. С 31 марта «переименован» в писаря рядового звания, позже служил в звании унтер-офицера.

Днём Димитрий пребывал на военной службе, а ночь проводил в монастыре – в молитве, непременно соблюдая душевную и телесную чистоту и в меру – посты. Ещё состоя на царской службе, он решил посвятить свою жизнь служению Богу. В это время душа Димитрия окончательно вобрала в себя духовные понятия, вытеснив свойственные юности «весёлость товарищеской жизни», сердечные влечения и т. д.

19 марта 1867 года штаб-ротмистр (лейтенант) Димитрий Рашин подал рапорт об увольнении со службы. В приказе было отмечено, что молодого офицера «следует выключить из военной службы, согласно изъявленному им желанию, в монашество». На решение унтер-офицера Димитрия Рашина посвятить свою земную жизнь служению Царю Небесному не повлияли ни искренние уговоры многих светских, военных и духовных лиц, хорошо его знавших, и даже ни мнение власть имущих, искренне любивших его, убеждавших не пренебрегать военной службой.

О его желании оставить военную службу и вести иноческий образ жизни свидетельствует переписка с протоиереем Авраамием Некрасовым, клириком Арзамасского Николаевского женского монастыря. Отец Авраамий, пекущийся о спасении души Димитрия Рашина, дал своё согласие стать его духовным наставником.

Также Димитрий состоял в переписке с епископом Феофаном, Затворником Вышенским. Предположительно, их знакомство началось во время учёбы «Мити» в Санкт-Петербурге, где архимандрит Феофан (Говоров) возглавлял Духовную академию. В своих письмах Владыка порой обращался к Димитрию без упоминания его имени, просто на «Вы» или на «Ты», а иногда приписывал «раб Божий Димитрий». В письме от 9 января 1867 года епископ Феофан советовал Димитрию, на то время военнослужащему, не уклоняться от промысла Божия: «Вы всё ещё в мире работаете. И всё жаждете уединения. Доброе дело. Но всему своё время. Молитесь и ждите, когда отворится дверь. А так, самовольно рвануться – опасно. Кто знает определение Божие? И кто может определить для себя, что ему лучше? Буди воля Божия на всё. Когда именно придётся Вам оставить мир, не пытайте. Что от Бога, то устрояется просто, натурально… Вам желательно на Вышу? Не худо…»

 С 20 мая 1867 года Димитрий был в отставке и готовился ступить на иноческую стезю. Неся послушание в Тамбовской лавочке подворья Афонского монастыря, вёл переписку с настоятелем и братией Пантелеимонова монастыря Святой Горы Афон. Распространял иконки, крестики, книжечки духовной направленности.

В 1868 году Димитрий и Великая Княгиня Александра Петровна Романова совершили совместную поездку в Вышенскую пустынь. Причиной этого паломничества явилось то, что Великая Княгиня хотела принять иноческий постриг, для этого ей нужен был совет высокодуховного старца, который бы мог укрепить её в этом решении. При Дворе в спутники по поездке в Вышу ей указали на Димитрия, в то время жившего в Санкт-Петербурге. Поездка состоялась и оставила в душе отца Зосимы неизгладимый след.

6 января 1868 года, после Литургии в Вышенской Успенской пустыни, в день Святого Богоявления, Димитрий вернулся в свою келию, где, в ослепительном сиянии, в блеске и славе ему явился Архистратиг Божий Михаил с хартией в руках. На бумажном свитке было написано: «Свет миру Солнце Правды Христос Бог наш. Лучи Его – святые апостолы. Прими: тебе послано. Оправдай сие». Потрясённый видением, молодой человек прибежал к епископу Феофану, который пояснил, что увиденное означает Благословение Свыше на его будущие миссионерские труды. Начертанные на хартии слова предопределили духовную стезю Димитрия Рашина. Позже отец Зосима вспоминал, что в детстве, в молодости и в зрелые годы подобные видения случались с ним неоднократно.

В Вышенской пустыни он имел «крупное объяснение» с настоятелем оной обители в защиту Владыки Феофана, жившего в убогой, скудной обстановке, при плохом обеспечении его быта. Справедливое вмешательство молодого человека в несносный быт Архипастыря возымело хороший результат, о чём говорят строки письма епископа Феофана от 7 марта 1868 года: «… по молитвам вас всех, гостей, по отъезде вашем, у нас как-то всё стало лучше. Милостям Господним несть числа».

Отец Зосима в епископе Феофане видел аскета, человека в высшей степени воздержанного, истинно богомудрого монаха и высоко чтил его. В своей душе старец Зосима навсегда сберёг чувство глубокой благодарности к Владыке. В автобиографии отмечал, что Архипастырь, воспитывая его духовно, подготовил «к разумно-деятельной» иноческой жизни.

Служение отца Зосимы в духовном ведомстве
с 1869 по 1895 год

Вероятнее всего, по благословению епископа Феофана (Говорова) 27 сентября 1869 года Димитрий поступил в Киево-Михайловский Златоверхий монастырь под духовное окормление епископа Порфирия (Успенского) – русского востоковеда, византолога и археолога, а также инициатора и организатора Руссой Духовной Миссии в Иерусалиме, с 1847 года её первого начальника. Под его началом епископ Феофан, будучи в сане иеромонаха, служил сотрудником этой Миссии.

В монастыре Димитрий был определён временным послушником на должность письмоводителя.  24 октября, в день своего рождения, он стал постоянным послушником, воздержанным в пище, питии, упражнявшимся «в посильных трудах телесных, удалявшимся от праздности, матери всех пороков, дабы при благодати Божией зачались и окрепли: обновление, одухотворение, отрешение от земного, дольнего и тленного, и получилось воскрыление к небесному нетленному, присно-радостному».

На вновь избранном пути «Мити» Владыка Порфирий руководил им «с  заботливостью Евангельского самарянина».

8 июня 1870 года епископом Полтавским и Переяславским Иоанном (Петиным) Димитрий был принят в число братии Полтавского архиерейского Дома и определён к Крестовой церкви на послушание псаломщика и письмоводителя. 24 октября, в день своего рождения, в вышеупомянутой церкви был пострижен в монашество с именем Зосима, в честь прп. Зосимы, игумена Соловецкого (1478). День тезоименитства отца Зосимы совпал с празднованием дня рождения Императора Александра II (17/30 апреля).

1 ноября 1870 года Владыка Иоанн рукоположил молодого инока в сан иеродиакона. Сей «истинно любвеобильный» архиерей заботился о новопостриженном иноке Зосиме «с любовию отца-благодетеля».

Вскоре во благо миссионерского служения отец Зосима был переведён в Иркутскую епархию, по распоряжению архиепископа Иркутского и Нерчинского Парфения (Попова). Владыка Парфений, неся служение на Томской кафедре (с 1854 по 1860 гг.), часто посещал старца Феодора Кузьмича, под этим именем принял подвиг странничества император Александр I. Архипастырь полюбил старца и долгие часы проводил с ним в задушевных беседах.

 На новое место служения отец Зосима прибыл 24 июня 1872 года и был рукоположен в сан иеромонаха, затем определён экономом Архиерейского Дома с предоставлением права на миссионерскую деятельность.

21 января 1873 года Владыка Парфений, «муж богомудрый, высокоревностный, апостольский», скончался на руках отца Зосимы, им же «напутствованный в мир загробный».

19 сентября 1873 года отец  Зосима подал прошение об освобождении его от должности эконома и о предоставлении ему возможности для совершения паломнической поездки «в Россию Европейскую и за границу», поклониться святыням.

При проезде через город Красноярск отец Зосима получил приглашение епископа Красноярского и Енисейского Антония (Николаевского) служить во вверенной ему епархии, на что иеромонах Зосима дал своё согласие.

22 ноября 1873 года он был определён на служение в Крестовой церкви Архиерейского Дома, назначен экономом.

В 1874 году по предложению епископа Антония был создан строительный комитет по возведению иноческой обители недалеко от  Красноярска. В него вошёл и отец Зосима. Он же составил проект всех зданий монастырского комплекса. Строительством монастыря отец Зосима руководил сам, сам выполнял и тяжёлую физическую работу, показывая пример трудолюбия. На возведение монастыря, кроме собранных средств от разных лиц, он вложил свои собственные 75000 рублей.

К строящемуся монастырю, под руководством отца Зосимы и его трудами, по скалистому берегу реки Енисея была проложена дорога, вскоре был возведён деревянный жилой корпус. В нём обустроили  домовую церковь во имя св. вмч. Пантелеимона. Подобающее место в ней заняла икона этого святого, написанная на Св. горе Афон и переданная в дар епископу Красноярскому Антонию от проживавшего на покое в Нижнем Новгороде епископа-затворника Иеремии. Именно Владыка Иеремия (Соловьёв) постриг в монашество, а также рукоположил в сан иеродиакона, затем во иеромонаха будущего епископа Феофана, Затворника Вышенского;  а также постриг в монашество и рукоположил в сан иеродиакона, затем во иеромонаха Вениамина Николаевского, будущего Владыку Антония, епископа Красноярского и Енисейского.

 В икону св. вмч. Пантелеимона была вложена частичка мощей этого святого, которую отцу Зосиме благословил наместник Иерусалимского Патриарха Кирилла – митрополит Мелетий, состоявший в общении с епископом Феофаном (Говоровым) и епископом Порфирием (Успенским) во время их служения в Палестине.

16 апреля 1878 года труды батюшки были отмечены награждением наперсным крестом. С Высочайшего соизволения Императора Александра II отец Зосима был утверждён наместником Красноярского Успенского мужского монастыря, получившего признание официального. Этому торжеству был посвящён крестный ход, в котором принимали участие прихожане церквей города Красноярска. Церковное шествие с крестом в руках возглавлял отец Зосима, как и было прописано в «Церемониале».

В начале 1880 года иеромонах Зосима «положил основание» Знаменскому женскому общежительному монастырю, что в сорока верстах от города Красноярска.

15 мая 1881 года епископ Антоний был переведён на Пензенскую кафедру. В его лице отец Зосима лишился единомышленника, духовного наставника, сподвижника по миссионерской деятельности. Владыка был для батюшки примером в подражании строгой аскетической жизни.

Отец Зосима нёс служение при полной поддержке и взаимопонимании Владыки Антония. Архипастыря «истинно любвеобильного и сердобольного», доверившего ему «многотрудное, многосложное, многоскорбное, но в то же время многоплодное и богоугодное дело» – устроение Успенского мужского монастыря. Этот труд «до кровавого пота» укрепил духом отца Зосиму, знаменуя его преданное служение православной Церкви.

На Красноярскую кафедру был назначен епископ Исаакий (Положенский), в годы своей молодости служивший под началом святителя Игнатия (Брянчанинова). Владыка оценил труды отца Зосимы. Признал его как инока честного по призванию, мужа разумного и благословил управлять монастырём, предоставив самостоятельные права. Поведение отца Зосимы Владыка отметил как «отлично-хорошее».

Определением Св. Синода от 9 апреля 1883 года настоятель монастыря отец Зосима был возведён в сан игумена с вручением жезла.

По промыслу Божиему Сибирь стала для него духовной купелью.

В Сибирский период жизни отец Зосима пережил трагическую кончину Императора Александра II. Меньше чем за год до гибели Государя скончалась его Венценосная супруга, императрица Мария Александровна. Это известие застало отца Зосиму во время его служения в Сибири и грустью откликнулось в его сердце. В дневнике А. В. Жиркевича есть запись о встрече отца Зосимы с Государыней. Она произошла в период пребывания его на военной службе. Эта встреча  не могла не вызвать трепет в его душе. Юноша знал, что тайна его рождения не была скрыта от Императрицы, чуткой ко всему, что её окружало. По прибытии в Петербург, в Императорский дворец, Димитрий настоятельно просил статс-секретаря Морица о встрече с Государыней Марией Александровной. При встрече она просто, по-матерински произнесла: «Митя?» и протянула молодому человеку руку, которую будущий архимандрит Зосима, опустившись на колени, благоговейно держал, долго не выпуская из своих рук. Встреча с Императрицей глубоко растрогала его, вызвав обильный поток слёз по красивому лицу, чуть окаймлённому курчавой бородкой. Их беседа длилась в течение двух часов.

Можно предположить, что беседа Димитрия и Государыни, принявших православие как образ жизни, имела религиозную направленность. Императрица Мария Александровна, обладая тонким, проницательным умом, «лишённым горячности», смогла распознать в «Мите» не только готовность к будущему монашескому подвигу, но и просто родственную душу. В знак благословения из рук Императрицы «Митя» получил деревянный иконный трёхстворчатый складень.

Другая встреча с Государыней состоялась по приезде отца Зосимы из Сибири, в преддверие возведения Успенского мужского монастыря в Красноярске. Для иеромонаха Зосимы эта встреча увенчалась большим благодеянием со стороны Государыни Марии Александровны. Она пожертвовала ему 30000 руб. на возведение монастырского комплекса в Красноярске.

 31 мая 1883 года указом Св. Синода, согласно прошению и по причине климатических условий, игумен Зосима был переведён для временного отдыха в Херсонесский Владимирский монастырь. 30 ноября 1883 года отец Зосима был назначен настоятелем Краснослободского Спасо-Преображенского монастыря Пензенской епархии, которой управлял епископ Пензенский и Саранский Антоний (Николаевский), по-отечески любивший отца Зосиму. Также батюшка исполнял обязанности духовника Серафимовской женской обители и благочинного монастырей Краснослободского уезда, был  духовником воспитанников Краснослободского духовного училища.

17 апреля, в день  своего тезоименитства, в день памяти прп. Зосимы, игумена Соловецкого, за особые заслуги по духовному ведомству отец Зосима был возведён в сан архимандрита.

8 апреля 1888 года архимандрит Зосима без каких либо объяснений был переведён в число братии ставропигиального Соловецкого монастыря. При прощании духовные чада батюшки преподнесли ему поздравительный Адрес со словами глубокой признательности, скреплённый многими подписями.

В 1888 году, для пользы службы, отец Зосима был перемещён в братство Николаево-Прилуцкого монастыря Велико-Устюжского уезда Вологодской епархии, в монастырь почти без братии. Живя в этой бедной обители, старец претерпевал лишения, ничем не пользовался, питался за свой счёт, приходилось и голодать. Архимандрит Зосима сам колол дрова, топил печь, носил воду, готовил пищу, прибирал келию, мыл в ней пол, растирая его слезами. В эти тяжкие минуты внутренний голос вещал ему: «Не изнемогай, ободрись!».

Вскоре почти забытый монастырь всё больше и больше стали посещать богомольные люди. Они шли к отцу Зосиме за словом утешения, ободрения и назидания. По свидетельству современников батюшки, «весь народ» устремился к нему в Прилуки. Городские храмы в Великом Устюге постепенно стали пустеть, поэтому Архиерейские богослужения совершались при малом количестве верующих. Владыка Варсонофий, по немощи своей, уязвленный создавшейся ситуацией, запретил архимандриту въезд в город. Это странное решение Владыки вызвало для него самого неожиданную реакцию. Сто двадцать богомольцев подали «челобитную» Вологодскому епископу Израилю, в которой просили разрешить въезд отцу Зосиме в Великий Устюг «…для отправления богослужения, проповедования слова Божия и пользования высоко-назидательными и необходимыми речами для спасения души». В прошении к Владыке они свидетельствовали о своём глубоком чувстве уважения, о преданности отцу Зосиме, «отзывчивое сердце которого исполнено истинно христианской любви к ближнему и понимания духовных нужд, обращающихся к нему за советами лиц, считающих за особое удовольствие получить от него благословения».

Ни для кого не стало секретом, что после духовного затишья в Николаево-Прилуцком монастыре лишь за один Великий пост число паломников увеличилось до 1500 человек.

В дни храмовых праздников отца Зосиму стали приглашать служить в своих церквях священники различных приходов Вологодской епархии. Они искренне выражали сочувствие и сердечные пожелания в адрес батюшки. Не забывали отца Зосиму и лица императорской фамилии, в том числе и Ее Императорское Высочество Принцесса Евгения Максимилиановна. Она лично интересовалась в Св. Синоде судьбой старца.

Подстрекаемый врагом рода человеческого, Владыка Варсонофий отправил в Св. Синод два письма, полных негодования и скрытой зависти. В результате этого, Указом Св. Синода архимандрит Зосима был переведён в Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь Владимирской епархии «под строгий надзор», с угрозой поместить его в монастырскую тюрьму. В ту самую, где 29 ноября 1831 года окончил свои дни прорицатель Авель, предвозвестивший судьбу Российских Монархов. Простые богомольцы с благоговением относились к архимандриту Зосиме. Некий простолюдин из Великого Устюга вспоминал, что во время проводов старца в Суздальский монастырь народ бежал за повозкой до Дымково, а она за рекой. «У нас, – говорил он, – вот как кричали, … Боже мой! Как будто самое лучшее у каждого, к сердцу, лишаются. Ой! Что было, сколько рёву, слёз!!!».

17 ноября 1894 года старец отправил болящему Самодержцу Александру III телеграмму, глубоко тронувшую Царскую Чету. По поводу содержания телеграммы в одном из писем к старцу сообщалось, что Императрица Мария Феодоровна уронила Царственную слезу, окружающие же были растроганы. В другом письме неизвестный автор писал, что «дерзновенная и величественно-трогательная» телеграмма произвела на Императорскую Семью необыкновенное впечатление. «…Если можно бы было, Вас …расцеловала бы вся Царская Семья». В письме упоминалось о камер-фрейлине Её Величества Александре Андреевне Толстой, двоюродной тетушке Л. Н. Толстого. Она часто вспоминала отца Зосиму и глубоко чтила его.

П. С. Сигов, мещанин города Красноуфимска Пермской губернии, в своём эпистолярном наследии от 19.03.1935 г. оставил воспоминания о том, что отцу Зосиме «приходили [почтовые] пакеты с Императорским гербом», а также денежные переводы. И что старец вёл переписку «с самой Императрицей». Вероятно, Павел Сергеевич имел в виду вдовствующую с 1894 г. Государыню Марию Феодоровну (1847 – 1928 гг.).

Осенью 1895 года отец Зосима получил приглашение епископа Пермского и Соликамского Петра (Лосева) служить во вверенной ему епархии. Поэтому, по ходатайству архиепископа Владимирского и Суздальского Сергия (Спасского), Указом Св. Сидона старец был переведён в Пермскую епархию.

В послужном списке архимандрита Зосимы нет ни одной записи о порицании или о каких-либо порочащих его поступках. Нет и ссылок на конфликты старца со священноначалием или светской властью. Никогда старец не был ни под судом, ни под следствием.

Cлужение старца Зосимы в Пермской епархии

В Перми архимандрит Зосима был радостно встречен епископом Петром (Лосевым) и принят в число братии Архиерейского Дома.

По благословению епископа Петра и по просьбе губернатора Перми П. Г. Погодина, 4 декабря 1895 года отец Зосима выехал в служебную командировку на Белую Гору, близ Юго-Кнауфского завода Осинского уезда. Там, на вершине горы, возвышавшейся над лесными далями, в краю раскольнических поселений, тщанием епархиального миссионера отца Стефана Луканина обустраивалась иноческая обитель. Впоследствии – Свято-Николаевский миссионерский мужской монастырь.

Епископ Пётр выражал отцу Зосиме абсолютное доверие и давал полную самостоятельность в этом «весьма важном деле». Ибо Архипастырь знал о благоразумии и опыте старца в делах административных и хозяйственных. Был уверен в «благонамеренности и тактичности» отца Зосимы.

Около месяца старец Зосима всесторонне вникал в суть обустройства обители, после чего составил подробный отчёт. В нём он указывал на положительные стороны и недочёты внутреннего устройства жизни насельников. В своих замечаниях батюшка Зосима обращал внимание на то, что Правило общежития, «…оглашенное даже по чину Устава Саровской обители…», не рассмотрено и не утверждено епархиальным начальством. Что «…многое из прекрасного Саровского общежития применено на Белой Горе своеобразно, с примесью старообрядческой закваски, даже в церковном богослужении и порядках трапезных».

Архимандрит Зосима предлагал  в будущем открыть противораскольническую, православно-миссионерскую школу со специальным образовательным цензом, при одном или двух наставниках, теоретически и практически изучивших раскол, для приготовления в той школе опытных и ревностных учителей-миссионеров. А также – выйти с ходатайством в Св. Синод, чтобы с Высочайшего Императорского соизволения можно было официально закрепить за обителью 400 десятин земли и постройки. Утвердить отца Варлаама (Коноплёва) в должности настоятеля.

Об иеромонахе Варлааме (сщмч.), заведовавшем обителью, отец-ревизор отзывался с уважением, как о человеке «…в личной жизни благонравном, по характеру кротком и простосердечном, но в то же время в жизни свято-иноческой, особенно как руководителе и наставнике, неопытном, самому не прошедшему курса иноческого самоотречения и послушания, и недавно только обратившемуся из раскола…».

10 января 1896 года отец Зосима был назначен на должность инородческого и противораскольнического миссионера по Красноуфимскому уезду.

Уезд простирался с севера на юг более чем на 230 вёрст, с запада на восток – на 225 вёрст, с численностью населения 261000 человек. 1 февраля, в празднество Сретения Господня, архимандрит Зосима прибыл в город Красноуфимск.

На тот период в городе был единственный приходской храм – двухпрестольный собор во имя Святой Троицы. Он был возведён в 1804 году на месте бывшей казачьей крепости. Здесь, на Красноуфимской земле, в январе 1896 года в Свято-Троицком соборе начал свою проповедническую, миссионерскую деятельность архимандрит Зосима (Рашин).

Со второй недели Великого поста старец планировал совершить объезд вверенного ему уезда – с целью проведения миссионерско-просветительской, проповеднической работы, с составлением отчёта. Предстоящий труд представлял немалую сложность, поэтому для отца Зосимы заранее был подготовлен план поездки. Его маршрут составил протоиерей Григорий Остроумов, член Духовной Консистории, секретарь православного миссионерского Общества Пермского отделения. Отец Григорий отметил, что отец Зосима, при первом знакомстве с ним в Перми, произвёл на него и на всех, с кем он общался, «благоприятное впечатление».

Старец не был знаком с бытом инородцев, их языком, с жизнью приходов, в которых служили священники-черемисы, поэтому отец Григорий обратился с просьбой к купцу-черемису Степану Михайловичу Коробову – пожизненному члену православного миссионерского Общества,  чтобы он оказал содействие отцу-миссионеру.

В пятинедельную поездку по уезду отцу Зосиме в помощь пригласили бывшего старообрядца, купца Льва Евфимиевича Ершова (сщмч.), присоединившегося к православию через миропомазание. У городского Головы архимандрит Зосима запросил отзыв о 29-тилетнем Льве, так как не был с ним знаком. Архимандрит Зосима предоставил Льву возможность проявлять самостоятельность в беседах с вожаками раскола, чтобы лично ознакомиться «со способностями господина Ершова и характером ведения им бесед». Оценив его как истинного ревнителя православия, отец Зосима послал епископу Петру прошение «… о принятии Ершова окончательно в духовное ведомство, так и о рукоположении его в сан диаконский», а также просил Владыку оставить Льва своим помощником. Ходатайство отца-миссионера было удовлетворено.

В докладе Владыке Петру о результатах обзора приходов уезда старец «думы свои» выражал образно, пояснял их так: «… светоч веры в Бога в массе народной, в их сердцах, мог бы гореть ярче, если бы те, кому подобает, благовременно и безвременно нагар с него снимали, ..., фитильки оправляли, елей освежали, лампадки очищали и огонёк благодатный раздували…». В своём докладе отец Зосима приводил факты, называл фамилии священников, достойных поощрения, упоминал имена «отщепенцев веры и Церкви».

Епископ Пётр был удовлетворён грамотно составленным отчётом отца Зосимы. Но его активная деятельность взметнула «бурю зависти, негодования, недоброжелательства». Подняла «по провинциальному морю местных душ и душонок мутные, сумбурные волны порицания, критики, кривотолков…».

Недоброжелательно относился к архимандриту Зосиме протоиерей Иоанн Михайлович Луканин, служивший в эти годы в Свято-Троицком соборе города Красноуфимска. Священник собора отец В. П. Филатов 10 апреля 1896 года в письме к Владыке Петру сообщал о несправедливом отношении протоиерея Иоанна к нему, отцу Василию. Он писал: «…отец Иоанн Луканин поставил мне в вину и дал мне в церкви при старосте и псаломщике весьма чувствительно-оскорбительный выговор, зачем-де я позволил себе, без его ведома и спроса, пригласить в неделю Фомы [c 31 марта по 6 апреля 1896 года] (череда была моя) к служению отца Архимандрита Зосиму; приглашение же я сделал согласно желанию прихожан – почитателей отца Архимандрита». Из написанного отцом Василием явствует, что за короткий срок служения старца в Свято-Троицком соборе обыватели-красноуфимцы успели полюбить старца. Самыми искренними почитателями отца Зосимы были протоиерей собора отец Иаков Иоаннович Братчиков, купец-заводчик С. М. Коробов, техник Г. В. Манохин, агроном Алексей Кунгурцев и его брат Николай.

В июне 1896 года у Владыки с отцом Зосимой состоялась личная беседа, в ходе которой епископ Пётр благословил его поселиться в селе Сарсы II. В этом глухом уральском уголке, со многими инородческими селениями, отец Зосима имел намерение основать миссионерский монастырь. В августе батюшка стал собираться в путь.

Возведение Боголюбской обители

Незадолго до прибытия старца в село Сарсы II Ювинской волости, пожилой черемис, поднявшись на гору, что возле села, предрёк: «Здесь русак будет жить, я слышу звук колоколов».

На северной окраине села, у подножия горы, стояла деревянная церковь, освящённая в 1895 году в честь свв. страстотерпцев Бориса и Глеба, пустовавшая до приезда отца-миссионера. Отец Зосима привёл её в подобающий для её предназначения вид. По признанию самого старца, сюда его позвали святые благоверные князья Борис и Глеб.

Рядом с храмом, на склоне горы, архимандрит Зосима задумал возвести иноческую обитель. Господином Г. П. Кадесниковым будущему монастырю была частично пожертвована, а частично продана земля по самой низкой цене – 20 рублей. Землевладельцы-наследники Николай и Алексей Кунгурцевы, почётные граждане города Красноуфимска, безвозмездно выделили «для благого дела» 10 десятин  усадебной земли на склоне холма и 15 десятин пахотной земли. Впоследствии они же пожертвовали ещё 25 десятин земли.

Непрестанно пребывая в молитве, в сентябре 1896 года отец Зосима приступил к исполнению своего замысла – возведению обители в селе Cарсы II на западном пустынном склоне горы, у подошвы которой протекала речка Еманзельга.

Старец, получивший образование военного инженера, имел практический опыт возведения двух монастырей в Сибири. Поэтому в селе Сарсы II с начала строительства монастыря он сам производил обмеры местности по разработанному им архитектурному проекту, составлял сметы. Благодаря знаниям, умению и опыту, проявляя «необыкновенно кипучую деятельность», старец возводил постройки хозяйственным способом, без подрядчиков. В феврале-марте 1897 года на личные средства архимандрита Зосимы, 30000 рублей, были сооружены жилые и хозяйственные постройки. Обустроены богадельня для престарелых немощных черемисов и татар обоего пола; школа-интернат для мальчиков, где отроки помимо грамоты осваивали «в особо означенные часы» столярное и токарное ремесло под руководством мастера; школа-приют для девочек-черемисок.

При строящейся обители архимандрит Зосима планировал обустроить поселение для призрения новокрещёных инородцев, испытывавших притеснения от своих сородичей. Возведение обители продолжалось.

К 1899 году был возведён игуменский корпус, в нём, кроме квартиры-резиденции, было обустроено помещение для отцов-миссионеров, приезжавших в обитель на труды и отдых. Там же находилась  странноприимная для обездоленных крещёных инородцев. В 1899 году в ней жили 12 инородцев на полном содержании отца Зосимы за счёт его личных средств.

 В 1899 году обитель населяли 60 человек. В неё принимали по личной просьбе или по прошению родителей. При поступлении требовалось предъявление необходимых документов и денежный взнос в размере от 150 до 500 рублей.

Насельницы обители жили «в полном послушании, при взаимном единодушии и дружелюбии». Труды несли соответственно своим способностям и навыкам. Работали в поле, на огороде, на пасеке. Им приходилось выполнять и тяжёлые работы в каменоломне, сооружать в скальной породе погреб-ледник. Сёстры несли послушания в богадельне, странноприимной, в церковной общине. Занимались ткачеством, рукоделием, писали иконы в мастерской одноэтажного корпуса, расположенного напротив игуменского.

Строительство монастырского комплекса ещё не было завершено, но это не сдерживало приток богомольцев из Пермской и Уфимской губерний. Приезжали поговеть. В Великий пост только за одну неделю принимали до 700 паломников, всего за пост их пребывало до 2000 человек.

По западному склону горы на вершину холма, что на высоте 15 саженей над уровнем местности, усердием старца была проложена дорога.

В истории Сарсинского Боголюбского монастыря архимандрит Зосима известен не только как его основатель и яркий проповедник света Евангельской истины, но и как талантливый архитектор этого монастыря. О чём свидетельствует его проект строительства монастырского комплекса на Боголюбской горе. Генеральный план архитектурного комплекса обители на вершине горы, числом в 10 чертежей большого формата, был разработан в соответствии с традициями строительства монастырей в далёкие времена. Монастырский комплекс представлен в виде прямоугольника площадью 195 кв. саженей. По его периметру расположены корпуса, каждый из которых соответствует своему назначению. Архитектурная совокупность зданий образует единую архитектурную композицию, в центре – собор, выполнен в романском стиле.

Трудно представить, как отец Зосима, возраст которого почти достиг шестого десятка, постоянно носивший тяжёлый параман, мало спавший ночами, днём занятый обустройством обители, находил в себе силы вдохновенно трудиться над проектом. Все чертежи выполнены в цвете, аккуратно, тщательно, с большим художественным вкусом.

Этот проект стал «лебединой песней» архимандрита Зосимы.

Дата окончания этой трудоёмкой, творческой работы – 1899 год, в этом же году на вершине горы, которую Господь создал плоской, началось строительство каменного жилого корпуса.

Для более быстрого завершения строительства отец Зосима пригласил из Нижнего Новгорода 20 мастеров-каменщиков. По углам монастырского комплекса они возвели башенки. С них должен был раздаваться колокольный звон, созывающий насельниц к молитве и нелёгким их трудам.

Кладка корпуса была доведена до уровня второго этажа, обозначены оконные проёмы. Но осень 1900 года выдалась ненастная. Постоянно лили дожди, поэтому работы были отложены до лета 1901 года.

На северной стороне холма был выстроен скотный двор, при котором существовала ферма. Стадо коров было ухожено, содержалось в сытости. На конюшне, в стойлах – драгоценный гужевой транспорт. В план развития хозяйственной части обители входила постройка экипажного сарая. Одним словом, монастырское хозяйство обустраивалось очень разумно.

На рубеже XIX и XX столетий к существующим семи сооружениям монастырского комплекса прибавилось ещё двенадцать. Всего их стало девятнадцать. Архимандрит Зосима продолжал старательно и неустанно заботиться об успешном завершении всех построек монастыря. В создание своего любимого детища он вложил 175000 рублей личных средств. Епархиальный миссионер отец Стефан Луканин, побывавший в селе Сарсы II по просьбе епископа Петра, своё мнение об увиденном в письме к отцу Зосиме выразил эмоционально: «Вы своими незримыми для властей трудами ещё более возбудили к себе внимания и сочувствия, нежели бы трубили трубою, что сотворил молчаливый Зосима…». Обитель существовала как на личные вложения отца Зосимы, так и на добровольные пожертвования – до 30000 рублей в год, а также за счёт кружечных сборов; от чтения Псалтири; на доходы от рукодельных работ; от хлебопашества и продажи сена. «Казна» обители пополнялась и за счёт подаяния натурой богатыми паломниками. Так, купеческая вдова Е. В. Скачкова на поминание об упокоении любимого мужа внесла пожертвование хлебом, лошадьми, денежными ассигнациями – всего на сумму 15000 рублей.

Миссионерское служение отца Зосимы

К концу XIX века на территории разноплеменного Красноуфимского уезда помимо великороссов проживали башкиры, вогулы, зыряне, пермяки, черемисы. Из 44 волостей 5 заселяли магометане-мусульмане, исповедовавшие изложенное в Коране религиозное учение пророка Магомета. Русское население составляло 1/3 всех жителей уезда. В 12 волостях оно было смешано с инородческим.

Миссионерское служение основателя Сарсинской обители, по его выражению, «…проходило среди тьмы язычества…», и это не было преувеличением. Языческая религия была вредна для инородцев тем, что ограничивалась сугубо мирскими, материальными интересами – заботой о пропитании и одежде, о здоровье и семейном благополучии. Лишь об этом они молились своим богам, что не давало импульса к их духовному развитию. Экономическое положение инородцев тоже было в сильном упадке.

В записке от 19 февраля 1898 года к епископу Петру, которого отец Зосима называл ангелом и апостолом великой Перми, старец выражал своё мнение об укреплении миссионерской деятельности в Красноуфимском уезде. Её упрочение он считал крайне необходимым, как необходима сухой земле питающая её влага, для «возрождения, обновления, …, цветения и оплодотворения».

К 1899 году архимандрит Зосима просветил через святое крещение 44 инородца (28 мужчин и 16 женщин). В лоно православной Церкви возвратил трёх раскольников, что не было делом простым, обыденным. Старообрядцы были убеждены в своей правоте. И, пользуясь простодушием и невежеством черемисов, пытались внушить им, что православные не имеют истинной веры, поэтому лишены надежды на спасение. Подобные речи в душах инородцев сеяли подозрение и недоверие к словам православных миссионеров, сбивали язычников с толку в поиске религиозной истины. Инородцы не знали, кому больше верить, то ли отцам-миссионерам, признававшим «испорченные» патриархом Никоном богослужебные книги, то ли раскольникам, молившимся по «старым» не исправленным книгам.

Свою миссионерскую деятельность архимандрит Зосима осуществлял во время поездок по приходам Красноуфимского уезда. Так, 5 декабря 1900 года уездный миссионер отец Зосима и 12 насельниц Боголюбской обители прибыли в село Нижний Потам. Жители села и окрестных деревень встречали их с радостью. В 17 часов началось всенощное бдение, длившееся до 20 часов. После вечери отец Зосима оповестил богомольцев, что на литургии завтрашнего дня певчие будут петь на черемисском и татарском языках. Следующий день, 6 декабря, пришёлся на храмовый праздник святителя Николая Чудотворца. Во время литургии храм был полон молящихся. Кроме православных присутствовали раскольники и язычники. Инородцы «не оставляли храма и стояли на коленях перед образом свт. Николая в молитвенном настроении, с детской простотой изливая перед ним свои скорби».

Богослужение проходило «с большим торжеством». Взрослые сёстры обители пели на правом клиросе, на левом клиросе пели девочки, воспитанницы школы-приюта. В своём отчёте отец Иоанн Удюрминский отмечал, что они «пели довольно стройно». Большая часть песнопений звучала на черемисском и татарском языках. На великой и сугубой ектиньях диакон Никодим Удюрминский на черемисском наречии призывал помолиться Господу от чистого сердца, всеми силами души. Богослужение завершилось проповедью архимандрита Зосимы, в которой он раскрыл истины христианской религии и обличил в местных прихожанах «религиозно-нравственные недостатки», о которых ему поведали местные священники.

По окончании литургии новокрещёные черемисы, язычники, православные русские и раскольники, несмотря на продолжительное богослужение, направились за отцом Зосимой к дому священника Иоанна, в котором остановился отец-миссионер.

Перед собравшимися крестьянами первым выступил диакон Никодим, родной брат отца Иоанна. В своей речи он указал на необходимость сближения язычников с пастырями православной Церкви. Говорил о пользе обучения детей в православных школах, призывал избегать проповедей магометан. После наставлений диакона к собеседованию с сельчанами приступил смиренный старец Зосима. Каждый, внимавший его наставлению, был ободрён и утешен, а некоторые из черемисов изъявляли желание к принятию христианской веры. В отчёте отец Иоанн писал: «Увидев всё это, я удивился неутомимости и терпению отца Архимандрита в умелом, отеческом обращении с язычниками».

В подарок от отца Зосимы новокрещёные получили металлические иконки, книжки, ситец хорошего качества, всего 60 аршин (один аршин – 71 см). Православным русским были розданы книжки, некоторым из них – серебряные пятачки. Не были обойдены и язычники, им отец Зосима подарил книжки и монеты.

Во время общения со старцем новокрещёные черемисы и один магометанин подвели к нему троих своих детей и просили принять их в школу-приют, что и было незамедлительно сделано. Девочки уехали в Сарсинскую обитель.

Во время миссионерских поездок богослужения в сельских инородческих храмах совершались на четырех языках – на церковно-славянском, черемисском, татарском и даже для «красоты и величия» на греческом.

Архимандрит Зосима не оставлял без внимания проблему обучения и воспитания в православной вере детей-инородцев. Он обращался к С. М. Коробову, ктитору Красноуфимской миссионерской второклассной учительской школы на Миссионерском хуторе, чтобы совместно найти верные решения в этой сфере деятельности.

В одну из своих поездок отец Зосима посетил второклассную миссионерскую учительскую школу возле села Савиново, стремившуюся возрасти по качеству обучения до уровня Казанской инородческой учительской семинарии, прославившейся в России благодаря трудам просветителя инородцев Н. И. Ильминского. Её выпускники, в том числе учителя-черемисы, преподавали в миссионерских и земских школах Красноуфимского уезда.

Просвещение инородческого населения в духе Христовой веры старец успешно вёл с церковной кафедры, с амвона Борисо-Глебской церкви.

 Мещанин П. С. Сигов и многие из современников отца Зосимы свидетельствовали, что проповеди он произносил пламенно, красиво, мощно, поражая слушавших их знанием и пониманием Священного Писания и творений святых отцов Церкви; что ни одной запинки, ни одного обдумывания фразы, которая должна быть произнесена, удивительный стройный храм настоящего, боговдохновенного ораторского искусства. В сердце старца горел духовный огонь, от чего слова его проповеди оставляли неизгладимый след в душах молящихся.

Я. А. Иванов, служивший экономом в Боголюбском монастыре, в своём письме к А. В. Жиркевичу сообщал: «…действительно, только он один [отец Зосима] умел так красноречиво, увлекательно и, вместе с тем, до слёз трогательно, говорить проповеди, каждое слово которых проникало в глубину сердец слушателей и вызывало из сердца искренние слёзы – столько слёз чистых, искренних и неподдельных… Я, признаюсь, нигде не слыхал и не видел в первоклассных  – Соловецком, Саровском монастырях и Александро-Невской лавре, ни слёз таких, ни проповедей».

Отец Зосима обладал голосом высокого тембра, красивой звуковой окраски, наполнявшим весь храм. Нередко, произнося проповеди, отец Зосима плакал, а вслед за ним плакали и умилённые, растроганные до глубины души, потрясённые слушатели, слышались «искренние вздохи, сдавленные восклицания».

Богомольцы приходили и съезжались в монастырь во множестве за десятки и сотни вёрст. Во время проповедей старца никто не покидал церковь. Красноречивые проповеди отца Зосимы были одинаково понятны сановнику и простолюдину, старику и отроку, светской женщине и инокине, оставившей мир греховный по своему убеждению. Проповеди старца принесли ему новую славу на Урале, его стали называть «русский Златоуст».

Истинное учение правды Божией выходило из его уст не только словом, но и исполнялось делом – к Таинству святого Крещения в Красноуфимском уезде он привёл 170 иноверцев.

Ревностное служение архимандрита Зосимы на пользу святой Церкви Христовой, благотворительные заботы о приходящих к нему обездоленных людях, умение дать своевременный добрый совет или утешение нуждающимся в них высоко ставили его в глазах не только инородцев, но и окрестного христианского населения. Православные стали усерднее посещать Божии храмы. Большинство жителей уезда с уважением и сочувствием относились к трудам отца Зосимы по возрождению духовной жизни в уезде. И старец верил, что при помощи Божией его миссионерские труды не останутся бесплодными, в особенности с устроением Боголюбской обители. Желавших исповедоваться и причаститься Христовых Таин в обители бывало от 200 до 400 человек в неделю, в Великий пост – до 600 богомольцев в неделю.

Живой памятник – Боголюбская обитель

Крестьянин Н. С. Щепочкин ясно и просто выразил своё мнение относительно служения отца Зосимы в Красноуфимском уезде. Он говорил, что отец-игумен проливает Евангельский свет на отступивших от Христовой веры раскольников и выводит их на прямую дорогу к сиявшему Свету – Христу. Но чтобы дорога эта не затерялась и не заросла терниями среди учения Магомета, язычества и расколо-учения, отец Зосима положил в сердце своём, при помощи Божией, поставить на этой дороге живой памятник – Боголюбскую обитель. Старца, трудившегося во благо духовного спасения иноверцев, крестьянин называл Сарсинским работником, исполнявшим Евангельские заповеди, – стремившимся стяжать смирение и кротость, безпристрастие к земному тленному, оказывать милосердие страждущим…

Находясь под покровительством отца Зосимы, Боголюбская обитель не знала бед. Благодаря его дару связывать в единый узел вопросы хозяйственные и организационно-бытовые с нравственными и духовными сторонами жизни обители, она не только относительно безбедно существовала, но и в значительной степени стала привлекать к себе людское внимание.

Но не столько благотворительность, сколько доступность проповедей отца Зосимы и его высоконравственное житие влекли в обитель представителей разных сословий. И бедных, и богатых.

Бывший эконом Боголюбского монастыря Я. А. Иванов в одном из писем к отцу Зосиме вспоминал: «…Представляю Вашу жизнь, исполненную христианских добродетелей, каждый день с раннего утра до позднего вечера, с массой приходящих и приезжающих с различными недугами – телесными, душевными, а также с материальными нуждами, которые стремились к Вам, как к родному отцу, любящему всех одинаковой, искренней, сердечной любовью… Для каждого из приходящих находилось слово привета, увещевания, назидания, мудрого совета… Каждое Ваше слово… дышало любовью, простотой, искренностью… Все уходили обвеселённые и утешенные, благословляя Вас в устах своих и запечатлевая дорогое имя Ваше в сердце своём на долгое-долгое время».

Особую доброту, повышенное внимание, душевную теплоту, искреннюю любовь отец Зосима проявлял к приютским детям, малолетним насельникам обители. Повседневное трудовое послушание под началом старца, духовные беседы с ним укрепляли их добрые отношения с устроителем монастыря. Вечерние посиделки за большим праздничным столом проходили в игуменском корпусе «почти всегда в присутствии избранных гостей». В подобные вечера собиралось более 100 человек, которых архимандрит Зосима угощал чаем с пряниками, детям доставались еще и сласти, «конфехты» – «для их утешения, одобрения и оживления». Во время подобных вечеров клирошанки «пели духовные концерты». Между песнопениями старец старался преподать духовным чадам пастырские наставления, советы, назидательные поучения. «Что такое молитва?» – спрашивал Сарсинский старец у своих малолетних чад. И отвечал: «Молитва есть беседа с Богом и возношение ума. Как без воздуха нельзя жить, так и без молитвы тоже. Когда бывает приятный воздух, говорим: «Ах, как хорошо! Так и хочется дышать!». Так, детки, и молитва – наиболее высшего свойства. Ах, детки, как мы высоки по душе! Даже херувимы и серафимы лица свои закрывают, а мы можем видеть лицом к лицу и устами к устам беседовать с самим Богом».

Детей, пришедших за благословением, отец Зосима наставлял: «Детки! Старайтесь чаще зажигать ваши лампадки, чтобы они не гасли. Лампадки – это ваши сердца, а елей – благие чувства, а фитилёк – светлая вера; огонёк – благодать Божия, озаряющая. Да, детки, почаще снимайте нагар. Он означает малодушие, колебание, сомнение, маловерие. Я, детки, желал бы, чтобы среди вас этого не было бы…».

Архимандрит Зосима, ежедневно окруженный массою приходящего в обитель люда, измождённый трудами, заботами, истомлённый постами, одолеваемый болезнями, свои физические силы поддерживал непрестанными молитвами и тем «внутренним огнём монашеского аскетизма», что неугасимо горел в его душе.

Старец был искренним христианином, человеком глубоко знавшим православие. Наделённый даром Свыше не только заниматься миссионерской деятельностью, но и, по кротости сердца, безмолвному воплю к Богу, он обладал даром предвидения и умения исцелять страждущих от их душевных и телесных недугов.

По свидетельству белицы Анфисы Ботвиной, прибывшей в обитель из Великого Устюга, однажды во время трапезы отец Зосима, не допив чай, вдруг стал молиться: «Сладчайший Иисусе! Помоги деткам устюжским!». Анфиса и монахиня Евгения (Ноготкова) подумали, что он получил письмо, и спросили, что случилось на их малой родине. На их вопрос отец Зосима ответил: «Скорбь в Устюжском монастыре великая: сгорел корпус». Через неделю, как и предсказал старец, из письма А. Н. Ноготковой обе они узнали, что сгорел корпус, в котором жили 52 монахини, что они пострадали, имущество сгорело.

Также Анфиса рассказывала, что к отцу Зосиме пришла женщина и просила денег, уверяя старца, что корова её издохла. В ответ на её вопли настоятель дал эконому распоряжение выдать ей означенную сумму, сказав при этом: «Дать надо. Женщина уверяет, пропала корова». В этот же день крестьянка вернулась в обитель просить прощения у старца, так как слукавила. Уходя, корову оставляла живую, а вернулась к мёртвой.

В бытность служения отца Зосимы в Вологодской епархии с матерью Пелагеи Ботвиной, проживавшей в Вологодской губернии Никольского уезда, в деревне Раменья, в 1892 году случилось следующее. В состоянии глубокой тоски мать Пелагеи намеревалась удавиться, уже изготовила из верёвки петлю, чтобы просунуть в неё голову. Как вдруг всё её существо охватил страх. Женщина наяву увидела пред собой архимандрита Зосиму, который обратился к ней со словами: «Чадушко! Что делаешь?!.. Оставь это! Бог тебя спасет» и стал невидим. С тех пор чувство тоски и страха покинуло крестьянку, и она жила спокойно по святым молитвам старца, в силе которых не сомневалась.

А. С. Гребнева вспоминала, что её дед, простолюдин из Усяйска, не мог самостоятельно передвигаться. В Великий пост его привезли на лошади в Боголюбскую обитель. Навстречу расслабленному страдальцу вышел отец Зосима. Осенив крестным знамением болящего, благословил его и удалился в свою келию. Вскоре батюшка вернулся с бутылью святой воды и наказал поить немощного. При этом старец сказал, что на первую траву пойдёт. Действительно, как только зазеленела на проталинках травка, страдавший недугом поднялся с болезненного одра. Уверовав в милость Божию и по молитвам отца Зосимы прожил до 102 лет.

Жительница Бисертского завода страдала параличом ног, не ходила. Её привезли в обитель к старцу, который обратился к ней со словами: «Раба Божия! Помолимся! Молись усердно!».

После моления взял её за руку и сказал: «Вставай!». Но женщина возражала. Отец Зосима настаивал: «Вставай!». И она поднялась на ноги. С этого момента начала поправляться.

Дочь фабриканта Михаила Степановича Серебренникова долго и безрезультатно лечилась в Красноуфимске. После этого её привезли в Боголюбскую обитель в кресле. По молитвам отца Зосимы она не только выздоровела, но даже могла простаивать на ногах длительные монастырские богослужения в Борисо-Глебской церкви.

Ктитор С. М. Коробов говорил, что случаев, подобных вышеупомянутым, было очень много, и никто не относил их к разряду шарлатанства, которое, по его мнению, «годами не держится».

Авторитет архимандрита Зосимы, неукоснительно исполнявшего иноческие обеты, Царя чтившего, Бога боявшегося «сыновним страхом любви», был очень высок и заслуженно признан православными людьми.

Не случайно протоиерей Иоанн Кронштадский, будучи проездом в Великом Устюге, говорил: «Что вы ко мне идёте? У вас есть свой духовный отец, брат мой по духу – отец Зосима».

Осиротевшая обитель

С 9 по 20 ноября, включая 11 марта 1902 года, епископ Пётр ходатайствовал перед Св. Синодом об утверждении обители на законном основании. 18 марта 1902 года монастырь был признан официально, с соблюдением всех необходимых формальностей, по установленной форме «с наименованием его Боголюбским».

Радостное для обители известие пришло 30 марта. Оно совпало с сообщением о кончине епископа Петра (Лосева). Это скорбное известие явилось как бы предзнаменованием грядущих испытаний обители, ставшей духовным центром уезда. Вникая в суть становления монастырской жизни, крестьянин Н. С. Щепочкин образно выражал своё мнение, сравнивая обитель с неувядаемым цветком, за которым отец Зосима ухаживал, как хороший хозяин. Поливал его, очищал «от сорных трав и плевел». «В скором времени цветок этот дал ростки и начал укореняться».

На несчастье отца Зосимы некоторые из девочек, приютившихся в монастыре, бездумно нарушали его Устав. Их устремления были направлены не к молитвенному труду и не к трудовому послушанию, а к плотским желаниям. Воспитанные родителями, не ведавшими страха Божия, Екатерина Кусакина, сестры Анна и Марфа Горожениновы увязли в болоте низменных страстей. По воле злейшего врага отца Зосимы Бирской мещанки Дарьи Плотниковой, не желавшей оставить свои дурные пристрастия к винопитию и курению табака, эти девочки стали её орудием мести старцу.

В разжигание козней, направленных против отца Зосимы, определённую долю вносили монастырские батюшки из черемисов – отцы Никодим Удюрминский и Василий Корватовский-Гареев. Они, помимо жалования, желали обладать всеми монастырскими доходами. По свидетельству бывшего эконома Боголюбского монастыря Я. А. Иванова, «один из них, о. Никодим Удюрминский, больше всех пропагандировал против него [отца Зосимы] и подготовил Дарью Плотникову написать прокурору кляузу, в которой были написаны пакости, о которых покойный о[тец] Архимандрит не имел никакого понятия и, по своему духовному настроению, не был способен ни на какое худое дело. Высота его души была столь велика, что он никогда, ни единым словом, не выражал недовольство ни на какие обстоятельства дела или неудовольствия на людей».

Эта разношерстная компания, включая родителей вышеупомянутых девочек – Степана Кусакина, «тюремного жителя» и вдову Агафонику Гороженинову, относились к отцу Зосиме без должного уважения. У каждого из них в душе гнездилось корыстное желание. У Дарьи – вернуть денежный взнос, в чём ей было отказано отцом Зосимой по решению Духовной Консистории. Степан и Агафоника вознамерились с помощью шантажа вытребовать у отца Зосимы приличные суммы денег, предполагая, что он баснословно богат. Но жажда набить свои сумы вожделенными серебряными монетами оказалась неосуществимой. Следствием наглого вероломства этой разномастной шатии явились доносы, которым клеветники придали гнусную окраску: растление вышеупомянутых девиц ни кем иным, как архимандритом Зосимой.

Воистину, «…если христианин достигает определённого уровня близости к Богу, то окружающие его люди, даже домашние, начинают его ненавидеть. Потому что тот свет духовный, который он излучает, им колет глаза» (протоиерей Димитрий Смирнов).

В этой искусственно нагнетаемой атмосфере, созданной завистниками старца, «злобная молва работала в своём духе осуждения и клеветы». «Все ненавидящие меня шепчут между собою против меня, замышляют на меня зло… Даже человек мирный со мною, на которого я полагался, который ел хлеб мой, поднял на меня пяту» (Пс.40: 8,10). 

20 декабря 1902 года по ложному обвинению на шестидесятиоднолетнего старца было возбуждено уголовное «дело» за преступления, к которым он не мог быть причастен. По признанию отца Зосимы, дьявол восстал на него за то, что он поселился среди язычников.

22 декабря 1902 года указом Пермской Духовной Консистории отец Зосима был перемещён из Пермской епархии в Волынскую, в число братии Почаевской Успенской лавры. 25 декабря, в Рождество Христово, монастырские насельницы узнали эту «новость», пришли «в ужас, и трепет, и страх» и не могли сдерживать рыданий. 26 декабря многие и многие верующие со скорбью шли прощаться со своим духовным отцом и наставником. С мольбами о прощении упала в ноги отцу Зосиме чета клеветников Кусакиных, которых он простил и благословил в присутствии мастерового Юго-Камского завода Павла Аликина.

29 декабря, в день памяти мучеников 14000 младенцев, от Ирода в Вифлееме избиенных, во время проповеди старец разъяснил празднуемое событие: «…Не могу, возлюбленные, не применить и настоящего события и ко мне. Я удивляюсь злобе людей – и меня гонит злоба их; мне уже указано место. Где будет Господь со мной, там мне и рай. Но возлюбленные чада мои! В раю мне придётся проливать слёзы о вашем спасении,.. я на земле ничего не искал, как и вам известно. Одно у меня желание, чтобы косточки мои здесь положить... Жизнь ваша без меня будет вам несладка: придётся много и много поплакать; но помните, чтобы слёзы ваши были растворены молитвой…  Помните мои наставления и постарайтесь запечатлеть их в ваших сердцах!».

1 января 1903 года на обрезание Господне в церкви во имя свв. блгвв. князей Бориса и Глеба архимандрит Зосима отслужил последнюю в этом храме литургию и провозгласил проповедь, в которой, по словам насельницы Ольги Глазуновой, было «выражено всё его любящее сердце…», а в сердцах богомольцев остался «звук ангельской мелодии».

4 января (память прмч. Зосимы, III-IV вв.), помолившись перед отъездом, отец Зосима до земли поклонился всем провожавшим его и благословил их. Затем обратился к матушке Евгении (Ноготковой) со словами: «Крест тебе – сверх сил твоих» и дал ей пять серебряных пятачков. При этом сказал: «Вот тебе пять чувств, чтобы они были такия светлыя и чистыя, как это серебро!». Раздал пятачки и каждой из сестёр – кому по четыре, кому по три или по два, а также пообещал выслать фотографии.

Бывший эконом обители П. Ф. Коробков об отъезде отца-архимандрита из созданного им монастыря молвил печально, что нужно было быть человеком с каменным сердцем, чтобы не уронить слезу, смотря вслед удалявшейся повозке, окончательно скрывшей отца Зосиму. Убитые горем сёстры и почитатели старца, своего горячо любимого пастыря, ещё долго стояли на заснеженном тракту, «…будто бы сами приговорены к великому изгнанию».

В январе 1903 года епископ Иоанн (Алексеев) поручил особой комиссии провести подробное расследование в Боголюбском монастыре. Члены комиссии в монастырь прибыли 23 января 1903 года. Пред их очами предстала матушка Евгения (Ноготкова), исполнявшая должность настоятельницы, миролюбивая, кроткая, «с трепещущей душой и умиленным сердцем». После проведения ревизии отец Варлаам (Коноплёв) (сщмч.) убедился во лжи клеветников и обещал составить рапорт Владыке о хорошем впечатлении от увиденного и услышанного в монастыре. Протоиерей Николай Чечулин написал Указ об увольнении из монастыря сестёр Марфы и Анны Горожениновых и матери их Агафоники.

 Ещё в 1899 году епископ Пётр (Лосев) писал обер-прокурору Священного Синода К. П. Победоносцеву по поводу обустройства обители отцом Зосимой: «…дурной молвы, унижающей и позорящей духовный сан – особливо с плотской стороны, благодаря Богу, я пока не слышу, хотя всегда прошу усердно как губернаторов и местных полицейских чиновников, чтобы они меня извещали немедленно, когда услышат или заметят сами что-то недоброе. Некоторые гражданские чиновники, – известные мне как правдивые и благочестивые люди, даже очень одобряли о. Архимандрита Зосиму. Бывший губернатор П. Г. Погодин и настоящий Д. Г. Арсеньев ничего дурного мне о нём [о. Зосиме] никогда не сообщали. Он [о. Зосима] живёт от Перми в 260 вёрст, между черемисами в глухом месте, куда из Перми можно отправляться только на лошадях. В прошедшем году  я нарочно посылал туда для ревизии члена Консистории священника Алексия Будрина [сщмч.], который сообщил утешительные сведения об о. Архимандрите [Зосиме]».

В течение 1903–1904 годов следствие по «делу» архимандрита Зосимы велось предвзято и крайне небрежно. Чиновники всех ведомств упорно не брали во внимание материал, обличавший безнравственное поведение мнимо-потерпевших девиц.

С. М. Коробов, со всей присущей ему энергией, пытался защищать отца Зосиму. Он отсылал телеграммы в министерство юстиции, в Св. Синод, писал губернатору И. Н. Суслину, митрополиту Московскому и Коломенскому Владимиру, писал протоиерею Иоанну Кронштадтскому, обращался в газеты с просьбой давать объективную информацию, искал защиты у епископа Иоанна (Алексеева) и… оказался под надзором полиции «в разряде агитаторов».

В разгар следствия Владыка Иоанн занимал странную, непонятную и необъективную позицию. К отцу Зосиме он отнёсся с долей превозношения, высокомерия. Владыка явно недолюбливал старца, о чём свидетельствует резолюция, наложенная на прошение С. М. Коробова в защиту отца Зосимы: «Мне об о. Зосиме не писать!». На другом письме Степана Михайловича, в котором он приводил свидетельства Павла Аликина, обличавшего клевещущих на старца, поставил резолюцию: «Если угодно, посылайте сами прокурору!».  Письмо епископ Иоанн продержал под сукном своего стола более полутора месяцев. Предумышленное, предубеждённое отношение Владыки к архимандриту Зосиме, возможно, было вызвано тем, что старец никогда не льстил епископу Иоанну.

На вопрос некого Павла Ивановича о возвращении отца Зосимы в Боголюбский монастырь, протоиерей Алексий Иоаннович Будрин (сщмч.) – член Духовной Консистории, отвечал, что Владыка грозился, пока-де он, епископ Иоанн, занимает Пермскую кафедру, отца Зосимы в епархии не будет. На что Павел Иванович заметил: «Но ведь он может ошибаться. Бог управляет, а не он, слабый и болезненный человек».

В защиту Сарсинского труженика открыто выступали простые люди, верившие в его невиновность.

Брат мнимо-потерпевшей Екатерины Кусакиной, Вячеслав, признавался купцу Д. И. Кропаневу, что его родители клевещут на игумена, что всё ложь, дело нечистое…

Николай Щепочкин как от себя лично, так и по просьбе почитателей старца, умолял в письме к епископу Иоанну не допустить нападения волка на беззащитное стадо овец и вернуть в обитель отца Зосиму. Приводил много неоспоримых фактов в защиту архимандрита.

Прошения за подписями числом от 100 до 300 шли в различные ведомства. Но не имели отклика – ни совета, ни утешения, ни желания разобраться.

Отец Зосима, переведённый в другую епархию, по сути изгнанный, не переставал получать сочувственные письма из разных уголков обширной Российской Империи – из Сибири, из Пермской, Пензенской, Уфимской, Новгородской и других губерний. В одном из таких писем говорилось: «У следователя сложилось мнение о Вашей невиновности, что Вы стали жертвой каких-то врагов – врагов сильных, которым служат Д. Плотникова, Горожениновы, о. Удюрминский и другие, как орудия. Ему очень желательно напасть на след настоящих виновников этого вопиющего дела» (1903 г.). В следующем письме (январь 1904 г.) говорилось, что прокурору, во что бы то ни стало, хотелось и хочется обвинить отца Зосиму, «шансов же нет».

В 1904 году матушка Евгения подала рапорт епископу Иоанну (Алексееву) с просьбой о выделении денежных средств из собственных сумм Св. Синода, необходимых для поддержания жизни насельниц и для хозяйственных нужд. Но гнев Архипастыря с архимандрита Зосимы перешёл на ни в чём неповинную обитель. Резолюция Владыки от 26 мая 1904 года гласила: «Странное ходатайство, странно и ходатайствовать». В ней епископ выразил полное равнодушие к вверенной ему пастве, безучастие к насущным проблемам монастыря, крайнее неуважение к настоятельнице.

Осиротевший монастырь представлял собой «жалкую картину»,  всеми покинутый и опозоренный. Эконом П. Ф. Коробков с грустью писал отцу Зосиме в Почаевскую лавру: «Будь бы хороший священник, всё-таки мог бы он сказать слова утешения и дать полезный совет, но и этого обитель лишена». 

Первоначально старец в Почаевской лавре был принят «благоволительно». Через три дня его перевели в Крестовоздвиженскую обитель города Дубно, что в 30 верстах от Австрийской границы. Город населяли большей частью евреи; расквартированные военные – до 10 000 человек, от разных представительств. Возможно, поэтому отец Зосима служил в храме, почти пустовавшем до его приезда. Но, как и в прежние времена, богослужения и проповеди старца стали привлекать население. В первую седмицу Великого поста, после первой «генеральной» исповеди, причастились 300 человек. Кроме православных в храме присутствовали римо-католики и лютеране. По этому поводу отец Зосима писал в Сарсы II, что скоро в Дубно появятся и австрийцы – внимать Евангельской истине. По благословению епископа Волынского Антония (Храповицкого), отец Зосима служил и в других храмах епархии.

Вскоре «на сцене» появилось постановление судебного следователя, и отношение Владыки к старцу резко изменилось. Из любимого и почитаемого пастыря, по выражению братии, он превратился в узника Почаевской лавры и не мог уже свободно выходить даже за её ограду.  Право совершать богослужения у него также было отнято. Следствие же умышленно затягивали, а отец Зосима страдал в изгнании. У него было больное сердце, ноги опухали. С. М. Коробов писал матушке Евгении: «Убили они архимандрита, эти ябедницы… здоровье его незавидное…».

В июне 1904 года 63-летнему отцу Зосиме были предъявлены материалы следствия. 

К «делу» отца Зосимы было приобщено показание Г. П. Кадесникова. Орфография письма сохранена.

«1903г. [дата указана ошибочно, правильно – 1902 год] декабря 28 дня я был у о. Архимандрита запаспортов и просил от него аттестат по своей работе и в это время приходят две сестры Марфа и Анна Горожениновы которые были в с. Сажиной для освидетельствования по приезде из Сажиной пришли к о. Архимандриту пали ему в ноги начали просить прощения а именно в том, что дескать мы вас и безвинно напрасно оклеветали и ложно показали, попросили увольнения ехать к товарищу прокурора и объяснить ему чистую правду с кем было сделано и когда наше гнусное преступление и куда мы ходили пушай за етот наш поступок куда угодно девают нас хотя в тюрьму, хотя в каторгу на все согласны».

Павел Аликин свидетельствовал: «Я показывал, что 26 декабря 1902 г. приходили Кусакины, отец и мать, просили прощение в клевете, падая в ноги отцу архимандриту, и вставая, стирали слёзы и просили благословения. Когда благословил, то сказал им: «Ну, детки, с Богом, мне некогда». На вопрос о нравственности отца архимандрита и настоятельницы монахини Евгении мною даны показания, что они высокой нравственной жизни».

Не повлияли на положительный ход следствия показания священника Якова Чиркова, служившего в селе Большая Тавра. Он давал правдивые показания в пользу отца Зосимы. Подтверждал, что старец «жизнь вёл трезвую и, как казалось на вид, подвижническую», обладал даром проповедника, «лечил от всякой болезни».

Следствием не были взяты во внимание заявления многих свидетелей, подтверждавших, что на старца возведена напраслина, клевета, наговоры. Древний метод обливания грязью монаха был кому-то очень выгоден.

С удалением отца Зосимы из обители духовная жизнь в уезде стала постепенно угасать. Не стало пастыря, мудрого и терпеливого. «Овцы» побрели кто куда.

Тюремное крестоношение старца

В июле 1904 года 65-тилетнему архимандриту Зосиме предъявили материалы следствия. Разбирательство искусственно раздутого «дела» в суде прошло с удивительной быстротой – в один день. В одной из монографий о старце А. В. Жиркевич писал, что судебный процесс возглавлял председатель суда барон Зальц, хотя человек по душе был добрый, но слабохарактерный, вероисповедания лютеранского, а потому не мог не относиться враждебно к монашеству. Товарищ председателя суда – барон Медем, заведовавший 1-м уголовным отделением, совершенно скептически относился к религии и особенно враждебно – к монашеству. Вообще весь состав суда был настроен против затравленного отца Зосимы. Рады были раздуть дело и представить в самых ужасных красках, дабы этим нанести удар Православию и монашеству.

На суде отец Зосима не защищался. На вопрос Я. А. Иванова, почему отец Зосима не вызвал в суд свидетелей в своё оправдание, старец ответил: «Когда судили Господа нашего Иисуса Христа, то вызывал Он свидетелей или нет? Я – монах. А потому, по обету, данному мною Богу, не имею права и не должен защищаться. В какую бы одежду меня не одели, куда бы не сослали, я всегда в душе буду монах, и Бога из моего сердца не вытравят».

Травлю отца Зосимы усугубили и революционные веяния 1905 года, жертвой которых он стал как яркий представитель Русской Православной Церкви, против которой антигосударственными и антицерковными элементами велась ярая пропаганда – мощное орудие классовой борьбы против религии.

17 апреля 1905 года, в этот весенний день своей относительной свободы, старец отметил своё тезоименитство. В этот день праздновалась Пасха «красная, великая, двери райские всем верным отверзающая». Отцу же Зосиме мир готовил отворить двери мрачного узилища.

13 сентября 1905 года судебное постановление привели в исполнение. Пермским Окружным судом кроткий старец-мученик был осужден на 11 лет каторги. В зале суда отца Зосиму взяли под стражу и под конвоем повезли в тюремной карете в темницу.

Суровый приговор отцом Зосимой обжалован не был. Он говорил, что у него есть тайны, о которых узнают лишь после его смерти. Одна из них касалась происхождения старца, другая – возводимой на него клеветы.

20 октября несправедливый приговор вступил в силу. 6 декабря он был объявлен. 8 декабря 1905 года отца Зосиму лишили всех прав. Его, миссионера, милостию Божией приведшего в лоно православной Церкви «до 2000 народа – тунгусов, якутов, магометан, католиков, лютеран, евреев», лишили духовного звания!

К нему, заключённому в темницу, почти со всей России стали стекаться его почитатели, его верные чада, которые надеялись на справедливый пересмотр «дела». Они понимали, что причиной бед старца была закулисная возня. У стен тюремного замка они кричали: «Он не виновен! Не тесните его! Не снимайте с него монашеского сана, монашеского одеяния!». Когда в воскресный день двое конвойных сопровождали отца Зосиму на богослужение в домовую тюремную церковь в честь иконы «Всех скорбящих Радость», народ с плачем, с рыданием провожал его. В храме старцу дозволяли молиться в алтаре. Как и прежде, он носил длинные волосы и монашескую рясу. Те, кто помнили батюшку, продолжали относиться к нему с любовью. Посещали тюрьму, старались получить от него благословение.

4 августа 1907 года узника-страдальца «под надлежащим контролем» доставили в город Вильно, в пересылочную тюрьму. 17 ноября  решением Главного тюремного Управления отца Зосиму перевели в губернскую тюрьму, что на Лукишках.

В этом городе Северо-Западного края отец Зосима чувствовал поддержу губернатора Д. Н. Любимова. Губернатор дозволял батюшке вместо арестантской одежды носить подрясник и скуфью. Бывало, подолгу задерживался в камере старца, беседовал с ним. Отзывался о нём с уважением: «Отец Зосима очень милый старичок и оставляет по себе очень хорошее впечатление». У опального архимандрита доброжелательные отношения складывались и с директором Виленского тюремного комитета Н. А. Мартынцевым – старостой тюремной церкви свт. Николая Чудотворца. Старший надзиратель С. И. Пиута переселил отца Зосиму в более тёплую камеру четвертого этажа под № 85. До этого более трёх лет старец томился в сырой и холодной камере. Жизнь монаха-узника скрашивало посещение им великолепного православного домового тюремного храма свт. Николая, куда его приносили на руках два арестанта. По физической немощи, при имеющемся малокровии и прочих недугах старец не мог передвигаться самостоятельно.

О старце постоянно заботились игумения Виленского женского монастыря св. Марии Магдалины матушка Моисея (Лялина), монахиня Апполинария (Шустова), странница Анна Михайловна Романова – простая набожная женщина, следовавшая за ним по этапу.

В октябре 1911 года, по промыслу Божиему, узник-крестоносец отец Зосима познакомился с генерал-майором, военным юристом Александром Владимировичем Жиркевичем, принявшем активное участие в облегчении положения отца Зосимы, находившегося в тюремных узах. Александра Владимировича в камеру осужденного старца привели слухи, ходившие о нём по городу. Интерес, почти любопытство, постепенно сменились жалостью и симпатией, сочувствием и состраданием, а также – желанием «разгадать эту загадку». Юрист Жиркевич хотел выяснить, была ли доказана вина монаха-аскета или просто приписана чернилами, лёгким росчерком пера. В своём дневнике от 9 октября 1911 года А. В. Жиркевич сделал запись: «Когда мы вошли, то отец Зосима лежал на кровати. Когда он быстро поднялся, то у него от движения и волнения сделалась одышка, и он долго не мог говорить. На голове у него потасканная черная бархатная скуфейка; он одет в подрясник. Комната вполне напоминает монастырскую келью, при том уютно обставленную иконами, портретами, часами и т. п. Комната довольно светлая».

Архимандрит Зосима не считал камеру темницей. В ней перед святыми образами теплилась неугасимая лампада, имелись богослужебные книги, святое Евангелие и великие святыни: кресты с «кабинями», частичка животворящего Креста Господня, камушки от Гроба Господа Иисуса Христа и от Гробницы Божией Матери. Был у отца Зосимы металлический параман, представлявший собой вериги, закрепощавшие его тело во укрепление духа. Параман состоял из соединенных между собой серебряными цепями иконы, медного посеребрённого с чернью креста и звездицы с 18-ю частицами мощей святых угодников Божиих. Параман весил более полпуда (пуд – 16 кг 380 г). Для старца невысокого роста – 2 аршина, 3 вершка, то есть 154,2 см, худощавого телосложения, носимые им вериги являли духовный подвиг.

В келье старца пахло ладаном и тюрьмой. В своём дневнике А. В. Жиркевич пишет, что у отца Зосимы в его каземате была архимандритская митра и мантия, что перед причастием он в них облачается. Дни и годы заточения старец проводил в неустанных молитвах. Ему, полуослепшему виленскому узнику, некоторые из грамотных арестантов читали священные книги и ежедневно – тропари, кондаки. Многие из них, освобождаясь, при прощании с батюшкой плакали. Стали искренними и убеждёнными почитателями отца Зосимы и иеромонахи Виленского в честь Сошествия Святого Духа на апостолов мужского монастыря, знавшие и хранившие тайну исповеди старца.

С 3-4 часов ночи, до предутренней зари, он стоял на молитве, от чего на коленях батюшки были глубокие впадины. Посты отец Зосима соблюдал строго, по монашеским правилам. В первую крестопоклонную неделю и последнюю неделю Великого поста, а также в Успенский пост кроме чая и кофе он ничего не принимал. На просьбу потрапезничать во время болезни, он говорил, что и прежде мог ничего не вкушать месяц и два, не имея к этому никакого желания. Чтобы поддержать подорванное тюремным заточением здоровье, матушка Олимпиада, насельница Мариинского монастыря, ежедневно приносила ему еду, в том числе картофельные лепешки, какао, которое он выпивал по три стакана в день.

В своём дневнике относительно отца Зосимы Александр Владимирович в 1911 году сделал такую запись: «Память его прекрасная; голова – светлая. Симпатичная улыбка, тембр голоса располагающий. Уверял, что осуждён невинно, что свидетели-священники ему покаялись в ложных показаниях, как на исповеди, а он не мог поэтому их выдать. Пойду ещё раз: хочется разгадать эту загадку».

Запись от 12 октября 1911 года: «Загадка для меня отец Зосима, но от него веет удивительным, подкупающим добродушием. …Входишь в его каземат и точно попадаешь в оазис мира, молитвы, довольства среди ужасов тюремной жизни…».

Запись от 17 октября: «… Отец Зосима не принимает лекарств, прописанных ему доктором, а пьёт какую-то свою бурду, состоящую из смеси разных лекарств. Ухаживающий за ним арестант зовёт его «батенька» и верит в его святость… Люблю его, как страдальца... А простой русский народ возведёт его со временем в святые, будут поклоняться мощам его…».

Находившегося в заточении старца посещали ученицы местной фельдшерской школы, которых он попросил сшить мантию из черного коленкора – по 12 копеек аршин. Они же купили материал по 3 рубля и сшили добротную шелковую мантию, а старую, истрёпанную, разорвали на кусочки и поделили между собой на молитвенную память и как святыню.

На свидание с архимандритом Зосимой приезжали: пустынник – отец Николай из Великого Устюга; иеромонах Серафим (Кузнецов) с двумя послушниками из Белогорского Свято-Николаевского мужского монастыря Пермской губернии; игумения Алексия из Антолептского монастыря Ковенской губернии; игумения Сергия (Космина) из Березвечского Богородице-Рождественского монастыря Ковинской губернии. Старца посещали священники города Вильно отец Иоанн Голубев, отец Александр Сосновский, диакон Серапион Морозов, иеродиакон Савватий из Свято-Духого монастыря; благодетельница и почитательница старца Т. В. Семенова.

Большим почитателем отца Зосимы по-прежнему оставался отец Ювеналий (Килин) – бывший насельник Белогорского Свято-Николаевского мужского монастыря, затем заведующий подворьем Белогорского Свято-Николаевского монастыря города Перми, позже устроитель Спасо-Преображенского скита (Фаворская пустынь) Осинского уезда Пермской губернии. Свой земной путь закончил в сане архиепископа Ижевского и Удмуртского.

Материальную помощь отцу Зосиме оказывали: семейство Головиных, монашествующие из Корецкой обители свт. Тихона Задонского и многие-многие другие.

Обширную переписку старец вёл со своими почитателями из Красноярска, из Пермской, Пензенской, Уфимской, Новгородской губерний, из Сибири и юга России. В частности, с губернатором Перми генерал-лейтенантом Д. Г. Арсеньевым, с полковником Розеншильд-Паулиным, графиней С. С. Игнатьевой, знавшей архимандрита Зосиму по Перми, где её муж служил в чине губернатора; переписывался с простыми монахами и пустынниками из разных мест России.

На каждое письмо отец Зосима отвечал без задержки и с любовью. Молился за каждого, будь то богач или вельможа, инок, пустынник или простолюдин. Письма подписывал «твёрдым, не трясущимся почерком, в котором ясно выражалось сильная и непреклонная воля – хотя на вид о[тец] Зосима и был далеко не сильного телосложения».

Перемещение архимандрита Зосимы в Сурдегский
        Сошествия Святого Духа на апостолов мужской монастырь

2 апреля 1911 года некая «верноподданная Раиса» обратилась к вдовствующей Великой Княгине Елисавете Феодоровне (прпмц.) с письменной просьбой: «Ваше Императорское Высочество, Великая Княгиня Елисавета Феодоровна! Простите за смелость, не могу удержаться, чтобы не довести до Вашего Императорского Высочества. В городе Вильно, в тюрьме (которая на Лукишках), сидит 70-летний, маститый старец архимандрит Зосима, невинно страдает, по клевете и злобе человеческой. Ради светлого Христова Воскресения, обратите внимание на страдающего, больного великого старца и молитвенника за всю Россию и весь Царствующий Дом!

Нельзя ли, по ходатайству Вашего Императорского Высочества, освободить и перевести архимандрита Зосиму в мужской Свято-Духов монастырь города Вильны?..». Письмо Великая Княгиня Елисавета Феодоровна препроводила губернатору Д. Н. Любимову. Заручившись поддержкой губернатора Любимова и графини Софьи Сергеевны Игнатьевой, 26 июня 1911 года отец Зосима подал прошение на Высочайшее Имя о переводе его в какой-либо монастырь Виленской епархии или же в Серафимовский скит Белогорского монастыря Пермской губернии, где отец Зосима мог бы принять схиму. Его восприемником желал стать иеромонах Серафим (Кузнецов).

Указ за № 69747 о Высочайшей милости Император Николай II подписал 21 декабря 1911. В Вильно это долгожданное и радостное известие было получено 22 декабря, в день памяти вмч. Анастасии Узорешительницы. Св. Синод дал согласие о переводе отца Зосимы в монастырь, но на усмотрение архиепископа Виленского и Литовского Агафангела (Преображенского). Владыка избрал Сурдегский в честь Сошествия Святого Духа на апостолов монастырь, расположенный в 40 верстах от города Паневежиса Ковенской губернии. Перед узником отцом Зосимой двери темницы распахнулись 26 декабря 1911 года, в празднование Виленской-Остробрамской иконы Божией Матери, именуемой «Милостивая», «Трёх радостей». Погода в этот день выдалась ясная, воздух был морозный, наполненный зимней свежестью и колокольными звонами к обедне, которые словно напутствовали отца Зосиму, отъезжавшего в дальнюю обитель.

На вокзал старец приехал в карете, нанятой генералом А. В. Жиркевичем, в сопровождении стражника И. Плявака. На батюшке было надето тёплое монашеское облачение с выпущенным поверх него наперсным крестом; в руках старец держал чётки. По высказыванию бывшего келейника отца Зосимы, иеромонаха Иоанникия, ставшего настоятелем Николо-Шортомского мужского монастыря, Виленская тюрьма явилась последним алмазом в венце мученика, крестоносца  Зосимы.

В этот день батюшка пробыл в пути 11 часов. Пересаживался с поезда на лошадей, чтобы добраться до станции «Трашкуны» Великомирского уезда. От неё – поездом по узкоколейке до станции «Сурдегис» Паневежского уезда. Затем недолгий путь в полторы версты по заснеженной дороге на лошадях – в монастырь в честь Сошествия Святого Духа на апостолов. Больной, переживший волнения переезда, в 8 часов вечера отец Зосима прибыл в монастырь. Там его приняли радушно, выделили просторную, светлую и тёплую келию в игуменском корпусе, где жил архимандрит Августин. Прислуживать немощному старцу приставили послушника Алексея Меркуля. К новому насельнику братия обители относилась почтительно, с сердечной теплотой. С иноками отец Зосима делился своими немногочисленными запасами, а также с окрестными бедняками и нищими, приходившими к «доброму архимандриту» за помощью.

Постоянно поддерживала батюшку преданная ему матушка Апполинария (Шустова). Как-то она, престарелая инокиня, поехала навестить отца Зосиму. С железнодорожного вокзала «Сурдегис» ей нужно было пешком пройти полторы версты по незнакомой местности, которую уже окутывала тьма надвигавшейся зимней ночи. Она, плохо видевшая, опасалась сбиться в пути и увязнуть в снегу. Вдруг возле неё на заметенной позёмкой дороге появилось необычное сияние, величиной с аршин, и, одновременно перемещаясь с ее шагами, сопровождало изумлённую матушку до монастырских врат. Об этом чудесном явлении она поведала отцу Зосиме, на что получила разъяснение: «Чадушко! Это Божия Матерь тебе путь освещала!».

Заботясь о духовном возрастании боголюбивой инокини, отец Зосима наставлял её пастырским словом: «Чадо Божие! Побеждай всё любовью! Ничем не озлобляйся! Всякия обиды, неприятности сноси! Вини во всём искренно себя! Помни, что как ты немощна, так немощен и ближний твой! Не знай ничего, кроме любви во имя Божия к тебя окружающим! На любви, согласии и взаимной уступчивости зиждется душевное спасение». Это напутствие и поныне звучит, как благословение всем желающим избрать узкий путь Христов.

Опухший, страдавший от сильного кашля, болезни сердца, ревматизма и малокровия, старец не мог посещать каменный монастырский храм в честь Сошествия Святого Духа на апостолов. Молился он в тёплой домовой церкви во имя иконы «Успение Пресвятой Богородицы». Церковь эта была обустроена в 1807 году тщанием настоятеля по имени Зосима, управлявшим в то время Сурдегским монастырём. Отец Зосима, испивший горечь тюремного заключения, вновь возвратился «во дворы Господни», черпая ободрение и силы во время богослужений в храме. «Ибо Господь Бог есть солнце и щит. Господь даёт благодать и славу: ходящих в непорочности он не лишает благ» (Пс.83:12).

В этом убогом монастыре, богатом своим историческим наследием, отец Зосима прожил ровно месяц. 26 января 1912 года, накануне перенесения мощей свт. Иоанна Златоуста (428 г.), когда звонили ко всенощной, архимандрит Зосима, прозванный в народе «русский Златоуст», стал мирно отходить ко Господу. До последнего вздоха он читал Иисусову молитву и слабеющей рукой творил крестное знамение. В 19 часов 20 минут старец предал свою многострадальную душу в «руци Божии» и отошёл в «царство всех веков». Кончина его была на редкость тихая и мирная.

Гроб с телом усопшего старца поставили в малой домовой Успенской церкви, находившейся в том же корпусе, где прежде жил отец Зосима. Днём у гроба почившего монаха старшие насельники обители читали Святое Евангелие, ночью – младшие послушники – псалтирь.

29 января под погребальный колокольный звон гроб перенесли из малой церкви в храм Сошествия Святого Духа на апостолов, где соборно, во главе с архимандритом Августином, были отслужены заупокойная обедня и отпевание. Игумен Августин произнёс прощальные слова: «Прощай и прости, дорогой собрат отец Зосима! И нас к себе ожидай! Будем молить Господа, да учинит Он тебя в лике небесных небожителей! И, если сподобит тебя в будущем веке Своею беспредельною, божественною милостью, то помолись и ты о нас, грешных, и о тех земных клеветниках и судьях, которые тебя осудили по невежеству своему!».

Во время богослужения принесли телеграмму от Ковенского губернатора П. В. Веревкина, которая гласила: «Перевезение тела архимандрита Зосимы для погребения в Пермской губернии разрешаю». Гроб с телом почившего отца Зосимы из соборной церкви перенесли в деревянную часовенку, стоявшую на южной стороне монастырского сада.

Неделю спустя в монастырь приехал Паневежский батюшка отец Георгий Спасский и испросил разрешение взглянуть на почившего старца. Послушник открыл крышку гроба, и священник увидел, что тело усопшего, как и по успении его, не было тронуто тлением. Лик выражал светлое, спокойное состояние. Не ощущалось никакого запаха тления. На груди покойного лежал деревянный складень-икона «с тремя изображениями» – подарок милостивейшей Императрицы Марии Александровны, венценосной супруги Государя-мученика Александра II. В руки упокоившегося отца Зосимы вместо требного креста был вложен крест из восковых свечей. Тело усопшего покоилось в простом гробу, в «деревянном тулупе», привезённом А. В. Жиркевичем из Вильно.

Перевоз тела усопшего старца в Боголюбскую обитель был запрещён священноначалием, поэтому архиепископ Агафангел распорядился поминать и хоронить архимандрита Зосиму как мирянина – за оградой монастыря. Архимандрит Зосима предвидел, что мёртвое тело его будет погребено без должного почтения к его сану. Он говорил: «Где бы [его] тело не было положено или брошено в землю, за оградой ли, внутри оной – безразлично. Лишь бы душа [его] была отнесена ангелами в лоно Авраама».

На девятый день, 4 февраля, прах старца погребли на братском кладбище на расстоянии в четверть версты от монастырской ограды.

29 февраля рясофорная монахиня Серафима (Суворова) сообщала иеромонаху Серафиму (Кузнецову), что в монастыре по-прежнему с нетерпением ожидают принятия праха отца Зосимы. Дабы исполнить его завещание и волю – быть погребенным в могилке, которую он выкопал своими руками. В то время она уже заросла, но не была засыпана. Красноуфимский уезд словно пробудился от спячки, все были готовы в ночь-полночь с благоговением нести гроб мученика архимандрита Зосимы. Монахиня Боголюбского монастыря Серафима (Суворова) говорила, что на останки отца Зосимы они смотрят, «как на останки мученика, а иметь мученика, иметь вблизи, в своей обители, о! – не благо ли?!».

Но, как выяснилось позже, обер-прокурор Св. Синода В. К. Саблер отказал А. В. Жиркевичу в перевозке останков старца в обустроенную им Боголюбскую обитель.

До 24 октября 1912 года крест на могиле ещё не был установлен. Лишь приезд генерала А. В. Жиркевича понудил братию монастыря быстро соорудить его. На деревянный восьмиконечный крест прибили составленную А. В. Жиркевичем табличку с надписью: «Бывший архимандрит Зосима (в мире Дмитрий Рашин), ревностный строитель монастырей, самоотверженный миссионер среди язычников, выдающийся проповедник, благотворитель в духе Евангельском, безропотный крестоносец, оплаканный и благословляемый бесчисленными почитателями, скончался 26 января 1912 года. Блаженны изгнании правды ради, яко тех есть Царство Небесное».

Вскоре на крест от семьи А. В. Жиркевича был прикреплён веночек из металлических незабудок с надписью: «Крестоносцу о[тцу] Зосиме – от Виленских друзей и почитателей».

По выражению А. В. Жиркевича, погиб «замечательный человек, этот мученик, этот идеалист-аскет, не понятый, заеденный, втоптанный в грязь окружающею средою, выше которой постоянно стоял он духовно целой головой…».

Еще при жизни отец Зосима завещал своей архив генералу-юристу А. В. Жиркевичу, чтобы тот смог открыть правду. Во время одной из встреч с Александром Владимировичем старец обратился к нему с такими словами: «Поверьте… Не напрасно Вас Господь свёл со мною… у Бога всё имеет значение».

Для исследования земного странствия отца Зосимы А. В. Жиркевич не только обращался к документам старца, но и вёл обширную переписку с теми, кто так или иначе поддерживал с архимандритом Зосимой какие-либо отношения. Для частного расследования «дела» игумена-мученика генерал приезжал в Пермь, где работал по 11 часов кряду. Его отношение к отцу Зосиме не было предвзятым. Напротив, А. В. Жиркевич в своём взгляде на личность старца прошёл через сомнения, размышления, рассуждения. Его профессиональные знания юриспруденции позволили ему встать на защиту чести и достоинства русского православного монаха отца Зосимы, а в его лице – института монашества в России.

В одной из двух своих монографий, посвящённых справедливой защите старца, А. В. Жиркевич писал:

«Верую в то, что имя о. Зосимы ждёт ещё светлое, ослепительное будущее, что кости его, как он о том мечтал, найдут себе, в конце концов, упокоение в земле того монастыря, Пермской епархии, которую убеждённо оросил он потом своим и молитвенными слезами за грехи свои и чужие.

Это явилось бы актом справедливости.

Был бы счастлив, если бы настоящий труд мой стал, по воле Божией, одной из ступеней ко входу в тот будущий храм, который воздвигнет ещё мученику-крестоносцу, в благодарной памяти своей, справедливое потомство, если моему недостоинству суждено сыграть хоть скромную роль в этом грядущем, торжестве вечности Христовой правды на земле…

День торжества недалек. Первые лучи его уже – я это вижу – скользят по забытой, оклеветанной, поруганной могилке старца Зосимы…».

Сам архимандрит Зосима предвещал, что где бы он ни был, косточки его, рано или поздно будут покоиться в стенах Боголюбского монастыря.

Заключение 

С установлением советской власти в уезде, хозяйством и всем имуществом Боголюбского монастыря в селе Сарсы II завладела сельскохозяйственная коммуна. Постепенно насельницы покидали разорённый монастырь, унося с собой иконы, ценную богослужебную утварь, книги, чтобы спасти их от поругания. Некоторые из них по месту своего нового проживания были репрессированы.

В 1940-е годы здания монастырского комплекса стали разрушать, превращать в руины. Этот процесс принял беспощадный характер. Богоборческим ураганом Боголюбская обитель была стёрта с лица горы. О монастыре напоминают лишь сохранившиеся остатки фундаментов, поросшие травой, да густые кусты сирени. Однако традиция совершать паломничество на святое место и служить молебны на руинах монастыря осталась.

1 июля 2008 года впервые со времени разорения Боголюбского монастыря на месте разрушения под голубым куполом неба была отслужена Божественная литургия. С этого времени в праздник Боголюбской иконы Божией Матери литургии служатся ежегодно. Паломники молятся, исповедуются и причащаются святых Христовых Таин. У святого источника служатся водосвятные молебны. Прошедшие оглашение принимают Таинство Крещения. Торжество заканчивается омовением в родниковой воде купальни и традиционной трапезой на свежем воздухе.

1 июля 2011 года в Божественной литургии, состоявшейся на Боголюбской горе, приняла участие Н. Г. Жиркевич-Подлесских. Своим посещением она претворила в жизнь неосуществившееся желание А. В. Жиркевича, её деда, побывать в Боголюбском монастыре. Александр Владимирович был одним из последних духовных чад батюшки Зосимы. Не жалея своих сил, здоровья и времени Наталья Григорьевна помогает приходу Святой Троицы г. Красноуфимска в подборе документального материала из эпистолярного наследия её деда.

Ещё в 2008 году начались работы по поиску могилы архимандрита Зосимы и перенесению его мощей, как завещал старец, на место Боголюбской обители. Это оказалось делом непростым, так как требовало больших материальных затрат. К подготовке по обретению мощей отца Зосимы в 2012 году подключился Владимир Иванович Айметов, руководитель крестьянского хозяйства «Успех» села Сарсы II. Он оказал протоиерею Андрею Рыжакову, настоятелю храма Святой Троицы города Красноуфимска, свою финансовую помощь. В поездке по обретению мощей принимали участие: протоиерей Андрей Рыжаков, В. И. Айметов, москвичи Сергий Бобров – диакон храма Рождества Иоанна Предтечи, Станислав Маркин – исполнительный директор мелькомбината № 3, Олег Ковальков – председатель правления «Инвест Ресурс», Наталья Брагина – прихожанка храма во имя Святой Троицы. В обретении мощей отца Зосимы принимали участие Освальдас Янонис – профессор Виленского университета и Валентина Васильевна Ватутина – председатель Русского культурного центра города Паневежиса.

9 октября 2012 года, в год столетия со дня кончины архимандрита Зосимы, его честные останки были обретены на братском кладбище Сурдегского монастыря и перевезены в храм Святой Троицы города Красноуфимска.

6 ноября нетленные мощи старца Зосимы торжественным крестным ходом перенесли в село Сарсы II и пронесли по территории разрушенного Боголюбского монастыря. Затем они были установлены для почитания в домовом храме в честь иконы «Боголюбивая» на подворье храма Святой Троицы. Этот день промыслительно совпал с датой рождения старца и празднованием иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость». Мощи архимандрита Зосимы, исповедника веры Христовой, ныне источают благоухание, засвидетельствованное многими и многими паломниками.

1 июля 2014 года в праздник Боголюбской иконе Пресвятой Богородицы митрополит Екатеринбургский и Верхотурский Кирилл под открытым небом совершил Божественную литургию на месте бывшей Боголюбской обители. Знаменательно, что литургия, служившаяся Архиерейским чином, стала первым Архиерейским богослужением за последние 100 лет. В этот день Владыка Кирилл благословил возрождение женского епархиального скита, в будущем монастыря.

       17 апреля 2015 года на Пасхальной неделе в пятницу Светлой седмицы была отслужена Божественная литургия Архиерейским чином, которую возглавил Владыка Кирилл, во вновь возведённом храме в честь иконы «Иверская».

Молитвы составлены архимандритом Зосимой (Рашиным)

Молитва к Человеколюбцу Богу

Утром, когда встанешь, читай: «Сладчайший Иисусе! Боже сердца моего! Благодарю Тебя, Премилосердный, за Твои милости ко мне, грешной! Ты даруеши мне ещё один день для жизни. Удостой же, Господи, нынешний день послужить Тебе, любить Тебя и славить, поклоняться Тебе в духе веры и любви, в Тебе находить мир, отраду и утешение, благолепно исповедывать Тебя со Отцем и Святым Духом! Аминь.»

Когда надо обуваться, то нужно читать так: «Стопы мои направи по словеси Твоему, – и да не обладает мною всякое беззаконие!»

Перед тем, как умываться: «Омый, Господи, вся скверная моя – и паче снега убелюся!»

Перед тем, как утираться: «Лицо Твое просвети на рабе Твоей!»

При одевании: «Одеяйся светом, яко ризою, одей мя, Господи, светом благодати Твоея!»

Когда выходишь из келии: «Благослови, Господи, исходы и входы моя!»

(Молитвы записаны со слов старца монахиней Апполинарией (Шустовой))

Не раскрывая Евангелия, взять оное в руки и произнести пред святой иконою следующия слова: «Сладчайший Иисусе! Боже сердца моего! Божественные глаголы, яже во Св. Евангелии Твоем есть, напечатлей в уме моем, в сердце моем, во всем существе моем! Даждь быти мне не слышателем точию Твоего божественнаго закона, но исполнителем пренебесных, божественных велений Твоих! Божественною благодатию Твоею озари мои мысли, возвыси мой ум, утверди память, оживотвори дух, просвети совесть, направь мою волю на творение токмо единаго благого пред Тобою! Очисти мое сердце, просвети чувства – да служу Тебе преподобием и правдою во вся дни живота моего, да проповедую Тя, Слово – Безсмертнаго Спасителя всех грешников земли со Отцем и Святым Духом Единаго, боголепно во троице Святой поклоняемаго, и ныне, и во веки!...»

За духовнаго отца молись вседневно так: «Сладчайший Иисусе! Ты, Господи, безмерно свят и праведен, безмерно милосерд: освяти же отца моего по благодати (имя рек) Твоею святостью, оправдай его Твоею праведностью, покрой его Твоим милосердием, соделай его причастником славы Твоея! Ты соединил нас с ним на земле; не разлучай же нас и в мире загробном – вечном и славном Твоем царствии, и его молитвами меня помилуй!»

«Помилуй мя, Господи, очисти, просвети, освяти, облагодатствуй, грехи моя прости, из книги жития моего изглади их, имя мое впиши в книгу живота вечнаго, душу мою спаси и царствия Твоего сподоби мя!»

Вседневно молись Матери Божией так: «Радость моя, Владычица, Надежда моя, Пресвятая Богородица, Владычица благая, спаси мя! Радость моя, покровом защити и покрой мя от всякого зла! Удостой носить Твое сладчайшее имя в сердце, раствори Его в существе моем! Да проповедую и исповедую Тя, истинную Богородительницу, вопию и взываю Ти любящим сердцем: «Радуйся, Невеста Неневестная! Радуйся, Благодатная, Господь с Тобою!»

(Записано по памяти со слов отца Зосимы одним почтенным лицом духовного звания, посещавшего старца в Пермской темнице)

«Сладчайший Иисусе, Боже сердца моего, свете мой, жизнь моя, радость моя, покров мой, защита моя, утешение мое, Единый, Всесвятый, Нетленный и Многомилостивый, со Отцем Твоим Безначальным и Божественным, Утешителем, Духом Всесвятым в трисианном свете Единый, боголепно поклоняемый, всех объемлющий Твоею Божественною любовию, милующий всех грешников земли, умоляю Тебя, спаси мою душу, – образ Твой Божественный юже стяжал еси кровию Твоею Божественною, пролитою Тобою на кресте из пречистых Божественных и Святейших язв Твоих – Святейшей главы Твоея, Святейших рук и ног Твоих, Святейшего и пречуднаго ребра Твоего, из негоже истекли кровь и вода на исцеление, освящение и оживотворение всего падшего рода человеческаго. Не дай душе моей погибнуть, изглади грехи моя из книги жития моего, впиши имя мое в книгу живота вечнаго и царствия Твоего небеснаго наследником (наследницею), со всеми избранными и возлюбленными Тобою бытии сотвори мя! Паки и паки умоляю Тебя, Сладчайший и Премилосердный, воскрыли мой ум к небесным, оживотвори дух мой благодатию Твоею Божественною Свыше, радостию небесною, неизглаголанною исполни мое сердце и все существо мое, страсти телесныя, во мне живущия, укроти, мрачныя мысли отжени и всякия скверноты избави, да не посмееся враг мой о мне, да не похулится чрез меня грешнаго (грешную) дивное Имя Твое Всесвятое, но да славится выну, во вся для жития моего, со Отцем Твоим и Святым Духом, в трисианном свете, боголепно поклоняемое ныне и во веки!»

(Эту молитву старец писал сидя в темнице и со своим автографом рассылал всем, кто обращался к нему за духовным утешением).

Библиография

1. ГАПК Ф.142. Оп.2 Д.16.

2. Дневник А. В. Жиркевича. Из личного архива Н.Г. Жиркевич-Подлесских.

3. Жиркевич А. В. Жизнь во Христе старца Зосимы, в мире Дм. Рашина. – Вильно. 1913.

4. Жиркевич А. В. Архимандрит Зосима (в мире Дм. Рашин) был невиновен. – Вильно. 1913.

5. РГИА СПб. Ф. 799.Оп. 25. Д. 597.

 6. РГИА СПб. Ф. 835.Оп. 1. Д. 597.

7. Сурдегский в честь Сошествия Святого Духа на апостолов мужской монастырь, историко-краеведческий справочник. – Составитель Освальдас Янонис. – Каунас. – 2012.